Во внешней комнате, где ей пришлось ждать бесконечно долго, не было никого. Во внутренней была только Барсина, а около ее ног сидел евнух.

Но Барсина изменилась. Срок родов приближался, она очень растолстела, но была спокойна. Сидя на резном, обитом ковром кресле, в широком одеянии пурпурного цвета, густо затканном золотом, она казалась изображением божества.

Ее ясные глаза рассматривали Мериамон с пристальным интересом.

– Ты хорошо выглядишь, – сказала она.

– Я хорошо себя чувствую, – ответила Мериамон.

– Так и его величество говорил мне. Ревность?

Мериамон удивилась. Вроде бы нет.

Только интерес, и если не тепло, то что-то вроде сочувствия.

– Надеюсь, – сказала Мериамон, – что мои сиделки не слишком дорого заплатили за то, что позволили мне убежать?

– Царь разобрался с ними, – ответила Барсина.

– Милостиво?

– Очень, – сказала Барсина. – Он отослал их с эскортом обратно к их отцам. Он сказал им, что в его армии нет места для дураков. Может быть, Великий Царь найдет им лучшее применение.

Мериамон медленно вздохнула.

– Это не наказание.

– Нет? Их отцы предпочли бы не получать их обратно. Ведь они же были пленницами, а весь мир знает, что варвары делают с женщинами, которых захватили.

– Но не Александр.

– Мир еще не очень хорошо знает его. Они видят в нем только варвара, не больше. К тому же он так молод.

– Гор молод, и эллинский Дионис. Но они все равно боги.

– Если бы их жизнь была коротка, знали бы их как богов?

За этим спокойствием скрывался острый ум. Мериамон признала это, наклонив голову, даже с легкой улыбкой.

– Ты знаешь, кто такой Александр.

– Это может увидеть и слепой, – сказала Барсина.

– Даже перс?

– Я почти эллинка.

– Нет, это не так, – возразила Мериамон. Красивые брови сошлись на переносице.

– Ты ненавидишь нас. Ты по-настоящему ненавидишь нас.

– Не тебя, – возразила Мериамон. – Не тебя как таковую. Но за то, кто вы есть.

– Почему?

– Нужно ли объяснять?

– Я достаточно эллинка, чтобы понять, – ответила Барсина.

Мериамон засмеялась. Достаточно непринужденно, и, казалось, напряжение исчезло.

– Ну конечно. Ладно, любила бы ты нас, если бы мы отняли вашу империю, отняли вашу свободу, разрешив вам почитать ваших богов, но поступая с ними по нашей воле, чтобы вы не забывали, кто хозяин?

– Но так уж заведено в мире, – сказала Барсина. – Победитель становится побежденным, и новый победитель, в свою очередь, тоже. Время Египта прошло. Время Персии тоже, наверное, близится к закату перед лицом нового царя из Македонии.

– Тебе это не больно?

– Мне больно. Но я принимаю это. Такова воля небес.

– В этом разница между нами, – сказала Мериамон. – Египет не принимает такого. Он или царствует, или восстает.

– И все же его боги принимают всех, кто приходит, и делают их своими.

– Кроме ваших.

– У нас нет богов, которых мы могли бы дать. У нас есть только Истина.

– Истина не одна. У нее столько же обличий, сколько богов на небесах.

– Но… – начала Барсина и остановилась. Снова села и поджала губы.

– Понимаешь, – сказала Мериамон, – ваша вера знает противоположности, то есть двух, которые не могут никогда стать одним, не могут иметь ничего общего. Ваш царь, ваша вера, ваша магия – ничего похожего у нас нет.

– Мы не были несправедливы к вашему народу.

– Нет? Артаксеркс разбил нас и сокрушил наших богов, зарезал священного быка Аписа прямо в его храме. Ты называешь это справедливостью?

– Это было давно, – сказала Барсина. – И этому была причина. Вы восстали против него.

– Мы взяли то, что принадлежало нам.

– Вы были побеждены.

– Нас нельзя победить.

Воздух звенел, как от ударов клинка о клинок. Барсина напряглась, почти вскочив на ноги.

Медленно, но она уступила. Мериамон, которая вообще не садилась, опустилась на ожидавшее ее кресло и заставила себя успокоиться. Когда она сочла, что может управлять своим голосом, то сказала:

– Теперь ты поняла?

– Нет, – отвечала Барсина.

– Значит, никогда не поймешь.

– Никогда.

Наступило молчание, на удивление мирное.

– Я понимаю, почему ты ушла от нас, – сказала Барсина. – Мы для тебя невыносимы.

Мериамон предпочла промолчать. Молчание затянулось. Мериамон не собиралась прерывать его. Барсина заговорила снова:

– Ты будешь со мной, когда родится мой ребенок?

Мериамон удивилась.

– Ты хочешь, чтобы я была при этом? Даже зная то, что ты знаешь?