Шрифт:
– Нет, – отвечал Нико. Он не знал страха, даже когда Александр сердито смотрел на него, задрав свой царственный нос: Нико был на целую голову выше царя.
Внезапно Александр рассмеялся.
– Тебя ничем не выбьешь теперь из седла!
– Нет, Александр, – сказал Нико. Он произнес это как титул, и его несгибаемая гордость превратилась в искреннее уважение.
– Вынужден согласиться, что это впечатляет, – сказал Александр. – Но обещай мне, что в другой раз будешь пробовать этот мундштук на более смирной лошади.
– Тифон вполне смирный, – ответил Нико.
– Я бы так не сказал. – Александр обменялся взглядами с жеребцом, и глаза его сузились. Мериамон уже готова была схватить его, если он сам вздумает пробовать, но он не тронулся с места. Его взгляд переместился на Нико. – Скажи мне, Нико, если я попрошу тебя поехать со мной, ты поедешь на другом коне?
Нико замер. Голос его прозвучал еле слышно:
– Поехать куда?
– В горы, – ответил Александр. – Для начала. Нико вздохнул, чуть не плача. Все было написано у него на лице, но он все же сказал:
– Ты дал мне другое задание.
– Верно. – Александр взглянул на Мериамон. – Ты можешь пощадить его, госпожа?
– Стоит ли?
Александр наклонил голову.
– У тебя есть другие друзья, – сказала Мериамон. – Почему тебе нужен именно он?
– Мне кажется, я ему нужен, – ответил Александр.
Это было так, но Мериамон сказала:
– А что, если он нужен мне?
– Тебе решать.
У Нико не дрогнул ни один мускул. Чего он хотел, она видела даже с закрытыми глазами. Чего хотела она…
– Бери его, – сказала Мериамон. – Он принадлежит тебе.
15
– Я не обязан ехать, – сказал Николаос. Он много выпил за обедом и выговаривал слова с особой тщательностью, но на ногах держался довольно твердо. И он был не там, где ожидала Мериамон, – с друзьями царя, снова становясь одним из них. Он пробыл там недолго, а потом пришел в шатер Таис.
Гетеры не было, она пировала со своим возлюбленным и остальными царскими друзьями. Мериамон была одна, как она любила, спокойно проводя время с Сехмет и своей тенью, стараясь не думать о том, что произошло в этот день.
Нико смотрел на нее мрачно, как в первый раз, когда она увидела его, удивительно высокий и удивительно чуждый, в облаке винных паров и цветочного аромата. На голове у него был венок. Он принес кувшин вина, обняв его покалеченной рукой, и две чаши. Нико посмотрел на нее сверху вниз и сказал то, зачем пришел:
– Я могу остаться, если нужен тебе.
– Ты мне не нужен.
Он сел возле нее. Сехмет тут же вскочила ему на колени. Ее не смущало, что он потянулся над ней, чтобы наполнить чашу и передать Мериамон. Потом он наполнил другую и поставил кувшин на стол.
Они не стали пить. Они сидели почти рядом, но это ничтожное пространство могло оказаться широким, как дамба Александра.
– Почему ты не со своими друзьями? – спросила она.
– Почему ты не была на пиру у царя?
– Я не голодна.
– Ты никогда не бываешь голодной.
Мериамон, нахмурившись, смотрела на чашу в его руках. На дне ее был изображен сфинкс, смутно просвечивавший сквозь вино.
– Я ела. Филинна ела вместе со мной.
– Хорошо.
Она поднесла чашу к губам. Вино было крепким, как любили македонцы: темное, сладкое и едва разбавленное.
– У персов есть поговорка, – сказал Нико, – если ты должен принять решение, сначала обдумай его на трезвую голову. Потом обдумай его пьяным. Если получится одно и то же, значит, решение правильное.
– Я думала, надо наоборот: сначала пьяным, потом трезвым.
– Это все равно.
– Мне много не выпить, – сказала Мериамон.
– Я могу выпить за троих.
И он принялся за дело. Мериамон поймала его руку с пустой чашей и накрыла ее ладонью.
– Думаю, с тебя хватит, – сказала она.
– Я останусь, если я тебе нужен, – повторил он.
– Я же сказала, что нет.
– Кто будет заботиться о тебе?
– А кто делал это, пока царь не навязал меня тебе?
– Он не…
Это была неправда, и он знал это. Мериамон отставила обе чаши, полную и пустую.
– Почему ты не уходишь? Тебе же нужно собраться. Выезжать нужно до восхода. Ты ведь знаешь, каков царь. Если ты опоздаешь, он не будет тебя ждать.
– Я не опоздаю.
– Ну так иди.
– Нет, – отвечал Нико.
