– Я вижу. – Мое горло болело с непролитыми слезами жалости к себе. – Эти женщины, которых ты любил…, они были бессмертны?

– Нет. Я знал, когда я начинал с ними, что отношения будут конечны. Я знал, что они будут стареть, и придет время, когда они умрут, и я снова буду один. – Он сидел на пятках и расстегивал рубашку, бросая ее на соседний стул. Со взглядом в его глазах, который нагрел меня несмотря на боль, он продолжал подниматься по длине моего тела. – Ты, как я уже сказал, являешься другой. Будешь ли ты Воссоединена со мной как моя Возлюбленная, или принята в Суд, ты бессмертна.

– Что означает, что, когда я тебя утомлю, ты не будешь в состоянии рассчитывать на истощение, чтобы избавиться от меня.

Его дыхание покрывало мой рот, когда он обосновался на моем теле.

– Я никогда не становился утомленным любой из женщин, которых я любил. Я оплакивал их смерть, и чувствовал себя ослабшим какое-то время.

– И затем ты преобладал над этим и влюблялся снова. – Страдание причиняло боль так глубоко во мне, что я задавалась вопросом, будет ли когда-либо конец этому.

– Да. Но теперь есть ты, и ты, как я сказал, являешься другой.

Его губы касались моих, когда он говорил. Я ужасно хотела поцеловать его, попробовать его, слиться с ним, от этого мое тело трясло. Но боли от его признания было слишком много, слишком много для меня, чтобы жить с ней. Я не могла сделать этого.

– Ты мне нужна, Портия.

Горячие слезы просочились из моих глаз, когда я зажмурила их, отвернула голову в сторону, чтобы избежать мучительного соблазна его рта. О, да, он нуждался во мне. Он нуждался во мне как в пище. Он нуждался во мне, чтобы помочь справиться с его самым большим желанием – спастись. Он нуждался во мне не так, как мужчина нуждается в женщине, но как партнер, который разделяет приключение, связанное обстоятельствами в символическом отношении.

Ты, моя любовь, будешь со мной навсегда. Ты будешь моей, чтобы любить, моей, чтобы разделить радости жизни, моей, чтобы исследовать все возможности, которые лежат перед нами.

Я смотрела на него через заплаканные глаза. Я сильно хотела поверить ему, но боль была слишком глубоко, чтобы быть стертой с несколькими легко сказанными словами.

Ты делаешь меня целым, Портия, разве ты не чувствуешь это? Его глаза были заполнены огнем, но это не была только человеческая страсть, которая горела в нем. Верно, что я любил в прошлом, но я знаю теперь, что я только поджидал свое время, когда ты войдешь в мою жизнь. Ты – моя жизнь, моя любовь. Я не могу существовать без тебя.

У меня вырвались нетипичные слезы от таких красивых слов. Я не должна была изучать лицо Тео, чтобы знать, что он подразумевал – его эмоции окружили меня, сливаясь с моим собственным, пока невозможно стало сказать, какие были его и какие мои.

Его поцелуй сжег больше чем только мои губы; он охватил глубину моей души. Я отдала ему себя, оставляя каждую последнюю частичку себя, но частиц нисколько не уменьшилось. Мое сердце пело, поскольку я пила сладость его рта, заполняющего меня такой радостью, что я серьезно задумалась на мгновение, что я лопну от счастья. Я хотела сказать ему, что я чувствовала, что он значит для меня, как теплое ядро любви превращалось в чувство, которое освещало уголки моей души, но слов не нашлось. Вместо этого я лила в него каждую эмоцию, которой я обладала.

Ты не должна говорить это, Sweetling. Так же, как ты знаешь то, что я чувствую к тебе, так же и я могу прочитать твои эмоции.

Хорошо, потому что это – немного смущает влюбиться так быстро в человека, которого я хотела видеть в тюрьме только несколько дней назад.

Тео хихикнул в моем разуме, поскольку его язык продолжал ленивое исследование моего рта. Судьба, возможно? Нам предназначено быть вместе.

У нас есть время на это? Спросила я, когда его рот переместился на мою шею, горячо целуя линию вниз от моей ключицы. Не пойми меня неправильно, я – только за это, но если кто – то принесет нам еду, и ты сказал, что ты думаешь, что есть человек, с которым мы могли поговорить об убийствах перед слушанием, будет ли у нас время для… эээ…

Диких, необузданных любовных ласк?

Точно.

Он замер на мгновение, его голова поднялась и немного повернулась в сторону, как будто он слушал.

– Будет через мгновение, – сказал он, вздыхая немного, поскольку он поднялся с меня.

Кто – то постучал в дверь. Я спрыгнула с кровати и поправила мою рубашку, надеясь, что не было похоже, что мы собирались делать то, что мы собирались делать.

– Ваша еда, – сказала пожилая женщина, давая Тео поднос с закрытыми тарелками. Он поблагодарил ее, когда она ушла, поставил поднос на столе и снял крышки с тарелок. Аромат жареного мяса и чеснока заполнил комнату.

Он вздохнул снова.

– Ростбиф. Один из моих фаворитов. Я уже по нему скучаю.

– Ты больше не можешь съесть никакой нормальной пищи?

– Я могу, но Кристиан предостерег против этого, пока мне не станет более комфортно с кровожадностью. Очевидно, требуется кое-что сделать, чтобы переварить пищу, и не рекомендуется для нового… ээм… призывника.

Вина резко загудела.

– Я сожалею…

– Не надо, – он прервал, и притянул меня в объятия. Его глаза сияли с теплотой, которая нагрела меня до ногтей на пальцах ног. – Я настаиваю, чтобы ты прекратила чувствовать себя виноватой в этом.