На часах мардианской церкви пробило полночь. По занавеске пробежало круглое пятнышко света — видимо, кто-то шел по двору с фонариком. Послышался скрип снега под ногами и еще шорох, как будто по снегу что-то волокли. Камилла, которая теперь уже совсем проснулась, изо всех сил напрягла слух. Ну и времечко же они выбрали! Опять скрип, хлюпанье носом, шорох по снегу — и снова фонарик обшарил занавеску. Тут уж, несмотря на холод, она вскочила с кровати и, подбежав к окну, отдернула занавеску.

Из горла у нее вырвался хриплый вскрик, как бывает у людей во сне. Впрочем, то, что она увидела, было и в самом деле похоже на сон, причем тот самый, от которого она минуту назад проснулась: под окном, освещенный фонарем, стоял Щелкун — железный Конек…

С самого утра в среду Скрещенных Мечей с неба безудержно валил снег. К полудню, однако, снегопад прекратился и даже выглянуло бледное зимнее солнце.

Очень странная история вышла с косой. Никто толком и не понял, что произошло. Садовник Макглашан послал своего сына в кузницу, чтобы тот забрал косу. Вернувшись, парень передал от Эрни Андерсена, что Лицедей работу еще не выполнил, но с косой будет все в порядке, кроме того, они с братьями сами расчистят площадку для танца. Садовник же, несмотря на то что до того всячески отказывался от противной его душе работы, теперь вдруг разобиделся и удалился в свой старенький вонючий домишко на краю деревни, где, по своей привычке, надулся на весь мир.

Утром Нэт с Крисом прибыли в замок Мардиан, расчистить снег. Макглашан из вредности запер в сарае садовый инвентарь, но с разрешения госпожи Алисы, которая лично спустилась во двор, чтобы проследить за работой, замок был быстро взломан и все необходимое извлечено. Вскоре в своем полуразвалившемся грузовике прибыл Саймон Бегг, который привез остальных братьев, а кроме того, кучу хвороста для костра. Костер сложили с внешней стороны зубчатой стены так, чтобы его было немного видно через полуразрушенную арку. Кроме того, огонь должен был освещать селянам дорогу обратно.

Факелы, изготовленные в кузнице по старинному рецепту из дегтя, камеди и бечевок, установили по кругу вокруг площадки, где должен был исполняться танец. После этого Андерсенов и Саймона Бегга пригласили пройти в комнату для прислуги, где леди Алиса, разумеется не без помощи Дульси и старух служанок, угостила их знаменитым праздничным пуншем.

К сожалению, не нашлось ни одной достаточно утонченной души, которая бы смогла понять и оценить попытки Саймона Бегга отмежеваться от братьев Андерсенов и прослыть перед хозяевами светским человеком. Все потуги оказались тщетны. Леди Алиса, которая сама была чистейших кровей дворянкой, не привыкла задумываться о классовой принадлежности окружающих ее людей — сословия для нее были определены и незыблемы, как континенты и расы. В ее сознании они существовали как некая данность. Следовательно, делать вид, что ты принадлежишь к одному сословию, тогда как на самом деле относишься к другому, не имело никакого смысла — это было равносильно тому, если бы китаец стал прикидываться каким-нибудь зулусом. При всем своем замечательном уме леди Алиса была совершенно бесчувственна и не способна думать об отвлеченных материях. Впрочем, ей стукнуло уже девяносто четыре, и она вообще старалась поменьше думать. Единственное, что она твердо знала и помнила, — это что дед, а затем отец Саймона Бегга последние пятьдесят лет снабжали ее бакалейными товарами. О Саймоне она слышала только, что он пошел служить в армию, откуда возвратился, чтобы служить в отцовском магазине. Неудивительно, что она разговаривала с ним в покровительственном тоне, не замечая, как больно это его ранит. Знаком внимания с ее стороны стал лишь упрек в его адрес за то, что он назвал ее «госпожой Алисой» вместо «мадам».

С Дульси, которая знала, что он держит автостоянку и доблестно отслужил в воздушных силах, он заговорил на совершенно непонятном ей языке. В ответ она рассеянно заметила, что, насколько ей известно, Саймон предпочел бензин бакалейным товарам… О, наверное, это было нелегко — выиграть британскую войну… Она хотела сказать что-то еще, но ее смутил Эрни, который стоял рядом с летчиком и хихикал над каждым его словом.

Саймон многозначительно улыбнулся Дульси и дернул Эрни за рукав.

— Что-то мы слегка переутомились, мисс Мардиан, — сказал он, покосившись на Эрни, — уж так выложились, пока готовились вчера к представлению…

Эрни снова засмеялся, а Дульси сказала:

— Неужели?

Похоже, она не поняла, на кого намекал Саймон, говоря «мы».

Бегг слегка наклонился и заговорил тише:

— Бедняга наш Эрни! А ведь раньше он был моим денщиком — да-да, мисс Мардиан. Правда, старина Капрал? Слушай, пойди-ка подсоби этим красоткам, Эрни. — Он указал на служанок.

Эрни, гордый оттого, что его любимый герой обратил на него внимание, с отмашкой отдал честь и удалился.

— Честное слово, я тронут, — пытался убедить ее Саймон. — Он ходит за мной прямо как собака — одному богу известно почему. Конечно, все, что в моих силах, я для него делаю…

Дульси еще более рассеянно пробормотала:

— Неужели? — и поспешно отошла.

Дэн подозвал братьев, поблагодарил госпожу Алису, и они собрались идти.

— Эй, — крикнула старуха, — подождите-ка. Если я правильно поняла, вы собираетесь скосить эти джунгли?

— Так точно, мэм, собираемся, — подтвердил Дэн. — Эрни как раз хотел прийти сюда после обеда с вашей косой.

— То-то же. Как там отец?

— Не так чтобы очень, мэм. Но думает, что к вечеру поправится.

— А если он не сможет — как тогда?

— Я могу за Шута, — с ходу выпалил Эрни. — Сыграю еще лучше, чем он. У меня точно получится. Я знаете, как хочу…

Братья, по своей привычке, принялись урезонивать его. В конце концов им удалось вытеснить младшенького из комнаты во двор. Саймон весьма картинно раскланялся с госпожой Алисой и горячо ее поблагодарил. Однако его ждало очередное разочарование.

— Не стоит благодарности, Бегг, — буркнула дама. — Надеюсь, торговля идет хорошо? Передавайте привет вашему отцу.

Собрав все свое самообладание, механик бросил тактичный взгляд на Дульси, и та вмешалась в разговор: