— Может, и было. А может, и не было. Хрен его знает. Что, я должен все помнить?

— Вы же помните все остальное, что было до этого, и помните отлично. А потом у вас вдруг случился приступ слабоумия — так, что ли? И как раз в самый ответственный момент. А между тем все видели, как вы стояли за дольменом.

— Ну, значит, стоял, — очень спокойно сказал Саймон и вытянул губы, словно собрался свистеть. — Если как следует порыться в памяти…

— Считаю своим долгом сказать вам, что, на мой взгляд, как раз в это время — с конца вашей импровизации и до того, как вы вернулись (кстати, примерно в этот период к вам вернулась и память), — произошло убийство Вильяма Андерсена.

— Но вы же не хотите сказать, что это я его разделал, — сквозь зубы процедил Саймон. — Бедолага…

— А вы на кого-то думаете?

— Нет.

— Что же вы уперлись как баран — нет, не знаю… — с досадой бросил Аллейн. — Упрямство вас не красит. Если, конечно, это действительно упрямство.

— Но хоть на этом-то все, учитель?

— Нет, не все. Насколько хорошо вы знакомы с миссис Бюнц?

— До того как она приехала сюда, знаком с ней не был.

— Вы ведь продали ей машину, не так ли?

— Точно.

— Были у вас еще какие-нибудь отношения?

— Какого черта, что вы имеете в виду? — тихо спросил Саймон.

— Был ли у вас с ней договор насчет Тевтонского Танцора?

Саймон передернул плечами — это движение напомнило Аллейну поеживание миссис Бюнц.

— А-а… — протянул он. — Вы об этом. — Он, казалось, испытал облегчение и снова приободрился. — Можно сказать, старушка накликала мне удачу. Нет, вы где-нибудь видели такое? Тевтонский Танцор на Субсидии от Большой Тевтоподмены? Это же просто кусок прикола!

— Как вы сказали — на субсидии?

— Ну да. Вот ведь придумали!

— А это не навело вас больше ни на какие мысли?

— Что?

— Субсидия, Тевтоподмена?

— Не понимаю, — спокойно сказал Саймон, — к чему вы клоните.

— Пойдем дальше. Во что вы вчера были одеты?

— Во что одет? Да в какое-то старье. К концу представления я сам был похож на кадку из-под смолы.

— Но во что именно?

— Толстый летный свитер и пару старых бежевых штанов.

— Прекрасно, — сказал Аллейн. — Можно мне их у вас позаимствовать?

— Послушайте, старина, зачем они вам?

— А как вы думаете? Взглянуть, нет ли на них следов — крови.

— Премного вам благодарен! — Саймон разом побледнел.

— Но мы собираемся проделать это со всеми.

— Вроде того что вместе не так страшно? — Он поколебался и снова посмотрел на доктора Оттерли. — Что ж, — вздохнул он, — не мое это дело — спорить со спецами. И все-таки…

— Ну-ну, продолжайте… — поторопил Аллейн, — что «все-таки»?

— Просто я кое-что знаю. Если уж кто-нибудь замазал свое тряпье, то пятнышком он вряд ли отделался.

— Так. А откуда вы знаете?

— Сам видел. Когда был в Германии.

— А если поподробнее?

— Да ничего интересного. Нас подрубили, но я как раз успел дернуть кольцо, и…

— Их самолет взорвался, но они спрыгнули с парашютом, — невозмутимо перевел доктор Оттерли.

— Точняк, — поддакнул Саймон.

— Вы были на волосок от гибели? — осторожно вставил Аллейн.

— И не говорите… — Саймон сдвинул брови к переносице. Голос его оставался спокойным, но глаза явно затуманились воспоминанием. — Я и приземлиться не успел, как увидел этих фрицев. Они сразу же меня засекли. Трое их было. Двое скипнули, а третий — старый пердун, коса еще у него была в руках — прямиком ко мне, а я еще не выпутался из всей этой мотни. Представляете — поворачиваюсь — он. И слинять-то некуда. Короче, пришла бы мне хана, если бы не подоспел мой приятель. Он его перышком — чик! — Саймон выразительно провел себе рукой по шее. — Секир башка. Вот. А вы говорите, откуда я знаю… Скажи, док? Кровь — ведь она ж фонтаном хлещет.

— Да, — согласился доктор. — Вероятно, так.

— Ну вот. Теперь вроде все на своих местах. — Саймон повернулся к Аллейну. — Или не все?

— Да, действительно, все на своих местах, — подтвердил тот, — но если как следует приглядеться… А теперь прошу быть повнимательнее. Я еще с вами не закончил. Скажите мне вот что. Насколько я уловил, вы находились у заднего выхода или уже за стеной, и там же появился Эрни Андерсен?

— За стеной — если точно.

— И что же там произошло?

— Я же вам говорил. После морриса должен был идти Ральф. Ну, я вышел покурить, пока он там игрался. Выкурил папироску, размял ноги. Слышу, Ральф тоже вроде бежит и народ вслед смеется. А потом Капрал — это я так Эрни называю, он у меня в войну денщиком был — вдруг выбежал, злой, весь трясется — такое с ним бывает. Не знаю уж, какая муха его укусила. А тут как раз Ральф подоспел и вернул ему секач. Ральф начал вроде как извиняться, но я ему сказал, что лучше не стоит. Он и отстал.

— А потом?

— Ну а потом мне уже было пора возвращаться. Я вернулся. И Эрни тоже.

— А кто же бросил в костер смолу?

— Никто не бросал. Это я случайно задел бочонок своим задним мостом. Чертовы доспехи! Торчат во все стороны — не повернуться. Зато костерчик хоть хорошо разгорелся! — добавил он, смягчаясь.

— Значит, вы пошли обратно на арену. Вместе с Эрни?

— Точняк.

— А куда именно вы пошли?

— Ну, куда Эрни, я не знаю. А я лично — прямо на сцену. — Он прикрыл глаза, словно пытаясь мысленно вернуться во вчерашний день. — Ребята начали последний танец. Кажется, в этот раз я действительно подошел близко к дольмену, потому что помню, что камень мне мешался перед глазами. Ну а потом я прошел вправо и занял свое место.