— Куда это ты собрался? — спросил Витька, удивленно глядя на него.

Коля осторожно завязал шнурки и встал. Из резинового тапка наружу торчал большой палец. Скулы у Бэса почернели, и без того длинный нос еще больше вытянулся. Из порванных штанов выглядывали костлявые коленки. Все на нем обносилось и обтрепалось, только очки в блестящей оправе сияли на солнце, как новые. Коля не успел ответить, потому что с березы к его ногам упал усатый жук. Коля поднял его, положил на ладонь. Жук задвигал длинными усами и медленно пополз.

— Усач-дровосек, — сказал Коля. — Ксилофаг, или пожиратель древесины. Он может забраться внутрь телеграфного столба, и его за усы оттуда не вытащишь.

Коля осторожно положил жука на землю и посмотрел на Витьку, который тоже встал.

— Я пойду в эту деревню, — сказал Бэс. — Может быть, Гошка там.

— Допустим, он там, ну и что?

— Что-нибудь придумаю, — сказал Коля.

— Заберут тебя, дурачину, и отправят на эти работы. Раз окопы надо рыть, значит, наши их остановили…

— Надо Гошку найти, — сказал Коля. — Не можем мы идти дальше без него. Как же так? Шли-шли вместе, а потом…

— А потом он сбежал, как последний трус, — перебил Витька. — И даже не поинтересовался, живы мы или нет.

— Это он. А мы так не можем.

— Гошка бы нас не стал разыскивать…

— Я пойду, — сказал Коля. — Эта дорога как раз выведет в село. Я спрашивал у хозяйки.

— Помоемся в бане, а потом…

— Дай мне браунинг! — попросил Коля. Витька достал револьвер и протянул Бэсу, — Как из него стрелять? — спросил тот, — Спрячь в карман и не вытаскивай.

— А вдруг понадобится?

— Не понадобится, — сказал Витька. — Ты никуда не пойдешь.

— Я буду чувствовать себя последним подлецом, если не сделаю все, что от меня зависит, чтобы выручить Гошку.

— Ты прав, — сказал Витька. — Нужно идти. Только пойду я. На твоих костылях и за день не доковыляешь до села.

— Возьми меня с собой.

— К вечеру я должен обернуться, — сказал Витька. — Если что-нибудь случится, ждите меня три дня. Не вернусь — идите дальше одни.

— Я тебя очень прошу: возьми меня!

— Ты мне будешь мешать, — жестко сказал Витька. — И потом, ты слишком заметная личность.

Витька опустился на колени рядом с Ладонщиковым и тихонько вытащил у него из кармана краюху хлеба. Сашка даже не проснулся.

— Вот удивится, — усмехнулся Витька. Засунув хлеб за пазуху, он пошел по тропинке к лесу. Коля Бэс смотрел вслед.

— Подожди! — окликнул он.

Витька остановился. Недовольно хмурясь, подождал, пока к нему прихромал Коля.

— Я ведь сказал…

— Я не об этом, — перебил Бэс. — Ради бога, береги себя. Парень ты отчаянный… Не ввязывайся ни в какие истории. Помни, что мы с тобой в ответе за них… — Он кивнул головой в сторону бани. — Без тебя нам не выбраться из этого ада… Сам видишь, какая у меня ерунда с ногами.

— Все будет хорошо, — сказал Витька.

— Мы будем тебя ждать, — сказал Бэс…

…На этот склад боеприпасов Витька наткнулся случайно: увидел, как грузовик, нагруженный длинными снарядными ящиками, свернул с большака в перелесок, за ним второй, третий… Прячась за стволами деревьев, Витька проследил, как грузовик остановился на опушке, как к нему подошли солдаты и, откинув борта, стали осторожно разгружать машину… Витька вспомнил про Володю, который одной гранатой подорвал такой склад…

Не нужно было так близко подходить к машине. Несколько раз часовой оборачивался и смотрел в его сторону. И когда под ногой треснул сучок, немец тигром бросился на него; Витька не успел даже оторваться от дерева, за которым прятался. Наверное, часовой уже давно заподозрил неладное и наблюдал за ним.

В комендатуре Витьку первым делом обыскали. И он возблагодарил бога за то, что отдал Коле браунинг…

— Ты откуда, малец? — толкнул в бок задумавшегося Витьку мужчина в коротеньком пиджаке, из рукавов которого торчали большие волосатые руки. Это на него плюхнулся Грохотов после могучего пинка в зад.

— А вам-то что? — буркнул Витька. Ему не хотелось разговаривать. Крепко обработал его Семенов! Ломило все тело, ныла дырка на месте выбитого зуба.

— Не серчай… Все мы тут сердитые. За что попал-то? Витька искоса взглянул на человека. Ему лет сорок пять. Лицо заросло щетиной. Глаза маленькие и глубоко запрятавшиеся, но не злые. Когда Витька внимательно к нему пригляделся, то увидел, что этому человеку тоже крепко досталось: губа рассечена, все лицо в синяках, над мохнатой бровью — глубокая кровоточащая ссадина.