— Ребята нас ждут на хуторе, — сказал Витька. У него уже созрел план побега. — Сейчас подойдет состав и всех начнут загонять в вагоны… Видишь за путями кучу угля? На нее опрокинута порожняя вагонетка. Если потихоньку подгрести уголь, можно забраться под вагонетку. Ни один фриц не догадается нос туда сунуть. Как состав остановится — сразу под вагон — и к вагонетке. Тут начнется такая давка, никому до нас дела не будет.

— А если увидят?

— Если бы да кабы… Не увидят!

— А мы там вдвоем поместимся?

— Там впятером можно отсидеться.

— А потом как?

— Что потом? — стал злиться Витька.

— Как вылезем оттуда? Немцы ведь кругом!

— Вот дурья голова! Скоро вечер, стемнеет. Уйдет эшелон, и немцы снимут охрану. Мы выберемся — и в лес! Дорогу на хутор я знаю.

Гошка напряженно раздумывал. Витькин план ему понравился, но он не хотел и капли риска.

— Для чего здесь эта вагонетка? — спросил он.

— Сам бог дам ее послал!

— На этой вагонетке уголь к паровозу возят, — сказал Гошка. — Где гарантия, что не поднимут вагонетку, пока мы там будем сидеть?

— Гарантию часовой завод дает…

— Найдут под вагонеткой — сразу капут, — сказал Гошка.

Паровоз свистнул совсем близко. Над деревьями клубился белый дым. На всех парах мчался к станции порожняк. За новой порцией людей.

На перрон вышел дежурный в красной фуражке. Он равнодушно взглянул в ту сторону, откуда должен появиться состав, и зевнул. В руках у дежурного флажки. Все так же, как и до войны.

— Двум смертям не бывать, а одной не миновать, — сказал Витька, поднимаясь. — Говорю, все будет как по нотам.

Гошка все еще колебался; чтобы оттянуть решающий момент, он сказал:

— Я капитана Никонова в лесу встретил… Ну, помнишь, который нас в теплушку взял? Он про вас спрашивал…

— Никонов? Как же, помню, — пробормотал Витька, озираясь. — Только бы охранники на ту сторону не перебрались…

— А что? Они могут и под вагонетку…

Гошка не договорил: за их спинами раздалась короткая очередь.

Буянов сунулся лицом в траву и замер. Ему показалось, что выстрелили в них. Когда Гошка открыл глаза, состав прибывал на станцию. Немец, который сидел на бревнах, опустил автомат и достал из кармана сигареты, а за водонапорной башней, у казарменной изгороди, корчился на земле парень в белой рубахе. Он хотел перелезть через изгородь и огородами уйти к лесу.

Витька положил Гошке руку на плечо.

— Как остановится, сразу под вагон, — сказал он. Гошка сбросил руку с плеча. Лицо у него было бледное, в глазах — дикий ужас. Он дрожал, будто в ознобе.

— Ты видел? — прошептал он. — Убили…

Обдав жаром, прошумел мимо паровоз. Вагоны замедляли бег. Шипели тормоза. Охранники поднимали с пустыря людей. Немец перестал плеваться семечками и вышел на перрон.

— Ну, приготовились, — сказал Витька.

— Ни за что! — визгливо крикнул Гошка. — Ни за какие деньги!

— Замолчи, дурак, — Витька схватил его за ворот и встряхнул. — Это единственный шанс спастись… Да возьми себя в руки, тряпка!

— Что тебе от меня надо? — не помня себя, вопил Гошка. — Отпусти!

Состав остановился. К вагонам приближались люди.

— Иди за мной! — почти умолял Витька. — Все будет в порядке, Гош, вот увидишь. Сейчас они полезут в вагон, а мы…

Гошка изловчился и впился зубами в Витькину руку. Тот вскрикнул и отпустил его. Буянов метнулся в сторану, смешался с толпой и одним из первых стал карабкаться в вонючую теплушку.

— Эх, Гошка, Гошка, — только и сказал Витька. В сердцах сплюнул и, натыкаясь на чужие ноги, нырнул под вагон.

Угольная куча была рядом. Немцев не видно. Они стоят дальше за путями и следят, чтобы никто не ушел через рельсы в лес. Витька на брюхе подполз к вагонетке и стал руками разгребать уголь. Постепенно под краем железной вагонетки образовалась пустота. На той стороне слышалась отрывистая немецкая команда, топот сотен ног, вздрагивали и скрипели вагоны.

Витька лихорадочно отбрасывал куски антрацита и не подозревал, что за ним из-под вагона внимательно наблюдают два зеленоватых глаза.

Когда отверстие стало достаточно широким, Витька протиснулся под вагонетку и замер. Здесь, оказавшись наконец наедине с самим собой, он подумал, что сегодняшний день — самый длинный день в его жизни.

Шум стал приглушенным, далеким. Сбоку проникал дневной свет. Витька хотел было придвинуть локтями уголь, чтобы отверстие стало меньше, но оно вдруг само закрылось — и в следующее мгновение он услышал учащенное дыхание, чья-то голова уперлась ему в живот, а руки стали толкать, прося подвинуться. Витька прижался к нагретому солнцем железному боку вагонетки. В первое мгновение он подумал, что его выследил немец, но тот бы не полез под вагонетку, а перевернул ее, и дело с концом. Значит, Гошка!