— А насчет «Порше»…

— Да?

Нолан хитро подмигнул.

— Не болтай никому. Просто я защищаю честь дамы. Она работает на Капитолийском холме и помогает мне в улаживании кое-каких разногласий с конгрессменами. Видишь, на что приходится идти, чтобы защитить свое министерство?

08 июня 2002 года

Висленский военный округ, сектор «Ченстохов»

ПВД

Хлесткий удар разорвал мутную пелену сна — и сотник, не открывая глаз, повалился с походной кровати на пол, как его учила армия и те шесть командировок, которые он отпахал до этого — честно отпахал! Изнасилованное усталостью и тридцатью часами без сна тело властно требовало своего, но новый удар окончательно выбил из Велехова блаженную истому, и он открыл глаза, по памяти протягивая руку к висящему на тумбочке автомату…

Твою мать, что происходит?!

Новый удар — уже чуть дальше — и почти сразу же глухой хлопок взрыва. Минометный обстрел!

Послышались крики…

Проклиная про себя все на свете, проклиная себя за то, что позволил себе расслабиться, сотник напялил шаровары, сапоги, прямо на исподнее накинул лежащую рядом с автоматом разгрузку — и выскочил на улицу…

Горело…

Один из модулей был разрушен прямым попаданием минометной мины в хлам, еще два — повреждены. Горела штабная палатка — кто-то дьявольски точно положил мину по ее разлапистому серому, едва видному в ночи силуэту. Сейчас обстреливали мехпарк — и зловещее зарево на том месте, где стояла техника, показывало, что обстрел уже дал результаты…

— Всем залечь! Залечь!

— Дым давайте! Хорунжий, давайте дым!

Вдруг прямо на глазах у сотника один из казаков, выскочивший из своего модуля прямо в исподнем и без сапог, но тоже с автоматом, переломился, харкая кровью, и повалился там, где стоял, в разбаламученную казацкими сапогами после вчерашнего дождя грязь. Еще через секунду до Велехова донесся звук, которого он больше всего опасался услышать — звук выстрела из крупнокалиберного — не меньше пяти линий! [157] — ружья.

— Ложись! Всем залечь, так вашу мать! — истошно заорал сотник, богатырским голосом перекрывая шум обстрела, и сам повалился в жирную грязь. — Всем залечь за укрытия!

Как ни странно — помогло, многие, привыкшие с армейских времен подчиняться командам беспрекословно, повалились на землю.

— К мехпарку! За мной! Певец, Соболь, Чебак! Ко мне! К мехпарку!

Очередная мина вздыбила султаном грязь, визгнули осколки — и снова точно, поразительно точно бьют. А у них нет вообще никакой артиллерии, только броневики, пулеметы да РПГ — все их тяжелое вооружение.

Но и этого немало. Если завести пару броневиков, выехать с расположения, засечь огневые точки да, маневрируя, врезать по ним из пулеметов — тут-то запал у этих гавриков, что их сейчас обстреливают, пропадет окончательно.

Фонтан земли вздыбился прямо у руки сотника, земля плюнула ему в лицо — и только через несколько минут до него дошло, что бьют по нему, бьют прицельно, из тяжелой снайперской винтовки. Но откуда?! До ближайшей горы, с которой можно сюда стрелять, — два с лишним километра. Неужели оттуда?!

Невозможно!

Перекатился — наткнулся на кого-то, навалился спиной…

— Атаман, не задави…

Соболь. Голос спокойный — как чай пьет.

— Ты цел?

— Цел. Снайпер бьет, с горы. Я примерно засек, но не дотянусь.

— Давай за мной. Где Певец?

— К мехпарку рванул.

— Чебак?!

— Бес его знает…

— Перепорю! Давай за мной!

Выругавшись, сотник поднялся с земли и, пригибаясь, петляя, как заяц, побежал вперед, отчетливо понимая, что как цель он стал на порядок уязвимее. Но если не загасить этих — тогда они будут, как в тире, лупить, пока мины есть. И один Господь знает — сколько так ляжет казаков.

Выскочили к дороге, ведущей из мехпарка к выезду из ПВД, сзади громыхнуло — и тут вспыхнули фары, совсем близко и ослепительно ярко, глухо взревел двигатель…

— В машину!

Певец…

— Соболь! За пулемет!

— Есть!

— Давай к КП и налево сразу выворачивай!

— Есть!

— Чебак где?!

Сидевший за баранкой броневика Певец обернулся, белозубо улыбнулся.

— Дело молодое, атаман…

— Перепорю сучье племя! Гони!