— Бросаем?

Второй раз бросил принц Хусейн — и для меня вышло неудачно. Стрелять придется вторым. Правда, придется ли? Голицын хороший стрелок, но когда трезвый. Сейчас же, витая в облаках алкогольного дурмана…

— К барьеру, господа. Правила напоминать имеет смысл?

Голицын смотрел веселым, удивительно трезвым взглядом, если не считать этой самой неуместной и неуемной веселости.

До чего дожили…

Повернувшись друг к другу спиной у брошенной казачьей шинели, стоим — и слышим, как бьется сердце соперника. Я — точно слышу. Мы с Володькой… да лет тридцать уж точно знакомы. Дожили до дуэли…

— Расходимся.

Шаг за шагом — по речному, нетвердому под ногами песку. Кровь свирепо колотится в висках, каждый шаг — будто удар метронома. Пистолет — на согнутой левой руке, поддерживается правой, чтобы не задрожала правая, когда придется стрелять.

Черта… Даже отсюда вижу, как гуляет мушка на пистолете Голицына — он и в самом деле вдребезги пьян. А держится так, потому что привык.

Выстрел гремит, когда я устаю ждать, и пуля берет настолько левее, что это уже не смешно. Даже не чувствую ее смертельный полет, поднятую ею воздушную волну. В дамских романах обычно пишут «волосы шевельнула» или нечто в этом роде.

Оба — и Хусейн, и незнакомый мне сотник — качают головой.

Эх, Володька, Володька…

Отвел назад затвор пистолета — и короткий, толстенький, бочкообразный патрон выскочил мне на ладонь — тяжеленький, блестящий. Подбросил его на ладони, раз, другой — да и закинул со всего размаха в неспешно текущий Тигр. Блюмкнув метрах в двадцати от песчаного берега, патрон ушел на дно. И черт с ним…

— Возвращаемся, ваше высочество…

— Сударь! Я требую удовлетворения! — ударил нам в спину высокий, негодующий голос Голицына.

Не оборачиваясь, я ускорил шаг к ждущему нас плоту — келеку.

— Сударь…

Я обернулся. Слов уже не было — подходящих слов. Хотя нет — были. Простонародные, так разговаривали только нижние чины, но как нельзя лучше подходящие к этой паскудной ситуации.

— Да пошел ты!

05 июня 2002 года

Висленский военный округ, сектор «Ченстохов»

Дорога

Они возвращались в ПВД — очередная «набойка» на склад со спиртом оказалась туфтой. Или не туфтой, просто не успели. Землянка была там, где и показал на карте осведомитель, и следы свежие — тоже там были. А вот результата не было — ни спирта, ни стволов.

Бывает, конечно, всякое, и в работе разведчика большая часть — это ожидание, часто бесплодное, но настроения пустая ходка казакам не прибавила. Хорошо не было с ними «бешеной польки» — осталась в близлежащем селе и даже не попрощалась. Верней, попрощалась, хлопнув дверью.

А сейчас казаки возвращались — досыпать и готовиться к очередному ночному выходу.

— Господин сотник. — За рулем в этот раз был Певцов.

— Ну?

— А бабе этой, ей его надо?

— Которой?

— Ну… майору этому. Таможенной службы.

— У нее и спроси. Меня-то — что спрашиваешь?

— Ну, она… то смотрит… как бык на красное… а то нормальная вроде.

— Психованная она. Больная головой.

На обочине стоял человек, в шляпе и с кошелкой, усиленно махал рукой. Почему-то именно кошелка привлекла внимание Велехова.

— Ну, тормозни около этого…

«Егерь» затормозил на обочине, подняв облако пыли. Сотник, сам еще не понимая, что привлекло его внимание, вышел из машины, поправил автомат, пошел навстречу странному путнику с кошелкой…

— Добри дан, пан сотник.

Человек поднял голову — и сотник понял, что видит перед собой Радована. Того самого Радована, командира сербских четников.

— И тебе добре… Подвезти али как?

— Подвези, коли можешь. Только не в ту сторону.

— А в какую надо?

Серб поднял кошелку.

— Вон там, за поворотом, — съезд с дороги в лес. Поклон [106] тебе там, рус.

— Поклон, говоришь… Это хорошо. А кланяться кто будет?

— Да ты не бойся, пан сотник. Мы русам — други навеки.

— Навеки. Ну, пошли в машину тогда.

Это была проверка. Если бы впереди была засада — серб ни за что не согласился бы сесть в машину, чтобы погибнуть вместе с остальными. И серб ее прошел — спокойно подхватил кошелку, пошел к машине.