Шрифт:
Сергей Андерсон, ЦСКА:
У нас была сильная демонстрация в восемьдесят первом году, когда с «Днепром» играли. Девятнадцатое апреля (июня). Там даже ментовские машины [переворачивали]. Мы дошли от «Динамо» до «Олимпийского». Шли, перекрывая проезжую часть. Менты – они сопровождали только. Народу было очень много, около тысячи с чем-то. Первая такая демонстрация. Потом, когда дошли до «Олимпийского», начали урны переворачивать. А потом на «Пушку» поехали. У нас все такие шествия заканчивались «Пушкой».
«Шляпа», «Зенит» (Санкт-Петербург):
Прошел первый послефутбольный групповой марш – по-моему, с «Карпатами» тогда играли. Очень много людей пришло, и по главной аллее все пошли – такая бодрая демонстрация с лозунгами, с криками «„Зенит“ – чемпион!». И народ почувствовал, что не нужно идти на трамвайное кольцо, что нужно идти всем вместе, и так и пошли по Морскому проспекту на Левашовский, и практически до метро. Какие-то группы отсоединились, по Малому шли, вроде, говорят, окон набили. Сам не видел. При мне на Левашовском была попытка разбить что-то. Это воспринималось как какое-то геройство, никто за руки не хватал. Были еще молодые, в чем-то – глупые.
Виктор «Батя», «Динамо» (Москва):
После «Хайдука» (матч Кубка кубков между «Динамо» (Москва) и югославским «Хайдуком», сентябрь 1984 года. – В.К.) около трехсот человек пошли организованно с западной трибуны до Белорусского вокзала, и милиция не знала, что с этим делать. Тогда ОМОНа не было, вызвали конную милицию; милиционеров сбивали с лошадей, переворачивали табачные киоски.
Валерий «Сабонис», «Зенит» (Санкт-Петербург):
Был один момент, когда после матча с «Динамо» (Минск) – четыре—один мы выиграли (1984 год. – В.К.) – разгромили несколько трамваев, попереворачивали в Приморском парке Победы скамейки. Тогда толпа фанатов собиралась со всех секторов – там же долго до трамвая идти или до автобуса – и колонной шли, по пути орали всякие «кричалки» и переворачивали скамейки, урны. Модно было тогда. Качай трамвай! И начинали его раскачивать. А некоторые особо активные ребята висли на поручнях и ногами вышибали стекла, кто-то резал сиденья. Несколько трамваев так пострадало, и после этого террор на несколько матчей установился. Нельзя было ни флаги проносить, ни шарфы. Прямо перед секторами лежали кучи шарфов. При возвращении с футбола меня пару раз забрали в пикет – на «Василеостровской» и на «Петроградской» – просто за то, что у меня был значок «Зенит». Шел, никого не трогал. И потом в школу телега: «нарушал общественный порядок, громил трамваи». На Литейном был такой отдел по работе с неформальными объединениями – мы называли его «Отдел по борьбе с фанатизмом», – многих тогда туда таскали, проводили беседы, угрожали чем-то.
«Хаарлемская» трагедия
Ясное дело, что милиция и КГБ не могли мириться с ситуацией, когда сотни молодых людей объединяются не для того, чтобы трудиться на пользу советской страны, а лишь на почве любви к футболу и конкретной команде. Начались репрессии. По времени они практически совпали с трагедией в Лужниках на матче Кубка УЕФА между «Спартаком» и голландским «Хаарлемом» 20 октября 1982 года, что даст возможность говорить не только о том, что трагедия стала поводом для «закручивания гаек», но даже о том, что она могла быть заранее подготовлена.
Тот день был в Москве непривычно холодным для конца октября. Ступеньки стадиона в Лужниках покрылись льдом, и никто не позаботился о том, чтобы их очистить перед важным международным матчем. В конце игры, когда часть зрителей уже покидала трибуны, «Спартак» забил второй гол, и болельщики бросились назад, узнать, что произошло. В результате на узкой лестнице столкнулись две группы людей – выходящие с трибуны и возвращающиеся. Скользкие обледенелые ступеньки и, главное, бестолковость милиции сделали свое дело: началась давка. В ней погибли, по разным данным, от 66 до 340 человек.
Советские власти замолчали трагедию и ее масштабы. Ни одна газета не написала тогда об этом происшествии, кроме «Вечерней Москвы», которая упомянула о случившемся вскользь: «Вчера в Лужниках после окончания футбольного матча произошел несчастный случай. Среди болельщиков имеются пострадавшие». На несколько лет на тему было наложено негласное табу. Только в 1989-м, в расцвет гласности, журналисты «Советского спорта» провели свое расследование и опубликовали большой материал о том, что случилось в Лужниках на том матче. А до этого о трагедии знали только болельщики и те, кто общался с ними.
Сергей Андерсон, ЦСКА:
Стыдно сказать, но на «Хаарлеме» мы тоже делали «акцию». Я не попал. Получилось, что я отбился от группы в метро, и я их искал-искал – так и не нашел никого. Может быть, эта «акция» – в чем нас обвиняют «мясные» – так и не состоялась, может быть, все и рассосались. Я встретил Юрку «Молодого» и Шагина Игоря – они шли на футбол, и я с ними поднялся. У них был лишний билет. Меня не пустили только из-за того, что паспорта с собой не было. А так бы, может быть, я тоже в этом замесе побывал. Это, можно сказать, бог миловал. Меня перед самым турникетом откинули.