– Хм! Я снова не угадала.

– А ваша…

– Моя Ласточка из Калмыкии, брат Мишель подарил мне ее.

– Вот видите, а ведь не уступит ни в чем арабским скакунам.

Выехали за город. Оказавшись в степи, Марго предложила устроить экзамен лошадям и помчаться наперегонки.

Виссарион Фомич, держа в руках портрет, сравнивал изображение с лицом девицы, сидевшей в арестантской. Их надежно разделяла решетка.

– М-да, похожа… – промямлил он неуверенно.

– Одно лицо, – заговорил шепотом Пискунов, но как-то сбивчиво. – Эту барышню я и видел, потому портрет меня тогда и озадачил. Она меня обругала-с, но сразу я не вспомнил-с…

– Помолчи, – бросил ему Зыбин. – Мадемуазель…

Девушка даже не посмотрела в его сторону, она сидела на лавке, злобно кутаясь в пальто. Да Зыбин не впервой с невоспитанностью сталкивался, потому он спокойно продолжил:

– Мадемуазель, как ваше имя? – Она – ни слова. – Мадемуазель, кому нам следует сообщить, что вы находитесь в полиции?

– Убирайтесь к черту, – невежливо буркнула она.

– Мадемуазель, юной девице нехорошо так ругаться, – пожурил ее Зыбин. – Мы бы хотели, чтоб сюда приехали ваши родные и забрали вас отсюда. Кому прикажете об вас сообщить?

Она встала с лавки, подошла к решетке, ничуть не смущаясь своего белья, и, окинув надменным взором мужчин, презрительно спросила:

– По какому праву вы держите меня в этом… сарае?

– А без прав вовсе держим, – невозмутимо ответил Зыбин, – не в сарае, а в полиции. Коль вы не желаете здесь провести несколько дней, скажите, кому про вас сообщить?

– Что такое полиция?

У Зыбина непроизвольно расширились глаза:

– Вы не знаете, что такое полиция?.. Как же можно?! Полиция – это…

И – о ужас! – он не нашел слов, чтобы объяснить ей значение такого понятного, примитивного даже слова, известного с пеленок каждому человеку. Он повернулся к Кирсанову: мол, давай ты.

– Полиция, мадемуазель, – сказал тот, – следит за порядком в городе… э… чтоб его не нарушали.

– Кто же нарушил ваш порядок? – вздернула она подбородок.

Находчивость Кирсанова иссякла, он посмотрел на Зыбина, а тому при подчиненных неловко было бы дать маху, но он тоже не знал, что ей ответить. Безусловно, она порядок нарушила уже тем, что вышла из могилы, но в законе-то ни слова не прописано о том, чем в подобных обстоятельствах мотивировать арест. Виссарион Фомич развернул к ней портрет и строго спросил:

– Мадемуазель, поглядите, вы ли изображены на этой карточке?

Она наклонила голову, рассматривая портрет, потом подняла на Зыбина глаза и бросила ему встречный вопрос:

– Где вы это взяли?

– Так это ваша карточка?

– Не моя. Немедленно выпустите меня!

– Посидите и подумайте, – Зыбин не нашел ничего лучшего, чтобы ей хоть что-то ответить.

Зыбин был удручен: мадемуазель явно водила его за нос, издевалась надо всеми и ничего не боялась. Идя по коридору, он приказал Пискунову съездить за графиней Ростовцевой, чтобы та удостоверила личность арестованной.

– Не послать ли за родственниками Элизы Алексеевны? – поступило предложение от Кирсанова, но Зыбин его отверг:

– А ты представь: родные ее уж сто раз отпели, и вдруг – нате вам, дочка-то жива! Эдак недолго и скончаться от удара. Нет, мы должны точно знать, она это или не она, а уж потом… М-м-м! – глухо застонал он. – Весьма тяжкий случай…

Марго проиграла скачку, естественно, она была раздосадована, тем не менее, когда они перешли на шаг и въехали в лесную чащу, пригрозила Медьери:

– На обратном пути я обгоню вас, месье!

– Вы не любите проигрывать? – развеселился он.

– Не люблю.

– Не огорчайтесь, Маргарита Аристарховна, побеждает не лошадь, а всадник.

– Хотите сказать, что я плохая наездница?

– Вы прекрасно знаете, что это не так, просто существует множество секретов, которые позволяют на скачках обогнать соперников. Я обязательно поделюсь ими с вами. А знаете, Маргарита Аристарховна, во времена Средневековья вас непременно сожгли бы на костре.

– За что?! – изумилась она.

– Зеленые глаза – уже вполне достаточный предлог, чтобы поставить вам клеймо ведьмы.

– В таком случае вас приковали бы к соседнему столбу и обложили бы хворостом, позаимствовав от моего костра немного. У вас куда весомее для того повод: чародейство!

– Что вы, какой я чародей! – расхохотался Медьери. – Вот Феона, по слухам, действительно чародейка, мне о ней рассказали в Петербурге.

Марго приостановила Ласточку, но так, чтобы лошадь Медьери не проехала по узкой тропе. Пришлось остановиться и венгру.