– Вона как! – удовлетворенно крякнул Зыбин. – Благодарю вас, можете быть свободны.

Регистратор положил папку на стол, дошел было до двери и вынужденно отступил, пропуская сыщика.

– Уланский отдал богу душу, – сообщил сыщик.

– На все воля божья, – пробубнил Зыбин бесстрастно, послюнявил пальцы и перевернул лист бумаги из папки. – А коль она не божья, так на то наше ведомство имеется.

Не заметить, как встревожилась Феона, выслушав занимательный рассказ о живых покойниках, было бы невозможно. По тому же взгляду, обращенному ею внутрь самой себя, по той же складке меж бровями, сильно углубившейся, стало ясно: великая знахарка не владеет техникой притворства, но о снадобье сем она осведомлена очень даже хорошо. А что, если это она – собственноручно – готовила его для преступников, потому так и встревожилась? Наверняка Медьери посетили те же крамольные мысли, что и Марго: он не отрывал он Феоны глаз, правда, по выражению его лица прочесть что-либо было просто невозможно. Но так показалось графине, получившей повод, чтобы наконец прервать паузу:

– Вы знаете средство, превращающее людей в мнимых мертвецов?

– С чего ты решила? – очень уж резко бросила Феона, дополнительно продав себя. – Ага, вы приехали за ним, не так ли?

– Не так, – сказал Медьери. – Мы лишь хотим узнать способы, благодаря которым людей достают оттуда, откуда достать их невозможно.

– Вот как! – недоверчиво усмехнулась Феона. – Ты ведь не веришь в то, что хочешь узнать!

– Готов поверить, ибо уже есть пострадавшие, те, кто возжелал проникнуть в сию тайну.

– Понимаю, вы боитесь, – подхватила Марго, догадавшись, что испугало Феону. – Боитесь, что подумают на вас, а напрасно. Тот, кто совершает сии преступления, живет в городе, он не щадит никого, но у него есть своя тайная цель, он очень опасен. Поверьте, мы не хотим зла ни вам, ни кому-то другому… мы хотим знать, кто этот человек и что за средство оказалось у него в руках. Что скажете?

– Я… слышала… – растягивая слова, начала Феона. – Да, есть такой состав. Он способен… Как думаете, где покоится душа?

– Вот здесь, – Марго положила руку на сердце.

– Нет, – твердо сказала Феона и протянула руку с указательным пальцем через весь стол, но не коснулась им лба Марго. – Она живет здесь! Мысль быстрее всего на свете, а быстрее мысли – лишь душа. Мысль не успеет родиться, а душа уже толкает ваше сердце: эй, очнись, погляди! Так мы предчувствуем события, распознаем дурных людей, мучаемся, радуемся… А уберите душу, оставьте тело пустым – и что будет?

– Я не совсем понимаю, что вы говорите, – тихо произнесла Марго.

– Все просто: состав убивает душу, и только ее. Те, кто жил задолго до нас, этим средством надеялись научиться излечивать мозговую горячку. С его помощью вводили больного в глубокий длительный сон, похожий на смерть, за это время мозг и душа его должны были полностью отдохнуть. Проснувшись, умалишенный будто заново рождается – уже здоровым. А произошло иначе… Проснувшись, больной и правда казался здоровым, да только это состояние было хуже его болезни, потому что он не помнил себя – кто он, откуда родом, случалось, он не умел говорить; но – не всегда. Зато всегда получался некий новый человек, не имеющий морали, не верующий в Бога, который фанатично подчинялся только приказам хозяина.

– А как же он различал, кто его хозяин? – у Марго дух занялся.

– Хозяином его становился тот, кто умел навязать ему свою волю.

По спине Марго пробежал холодок. Эта женщина права: не успеет оформиться мысль, а сердце уже знает, какой она будет, и пугается. Медьери… из всех них он один умеет внушать… Недаром Виссарион Фомич спрашивал о нем…

– Зелье порождало чудовищ, – продолжала Феона, – чьих поступков нельзя было предугадать, отличались они редкой жестокостью и бесстрашием, когда чего-то желали.

– Ваш рассказ похож на сказку…

– Вовсе нет. Бог дал нам все, чтоб лечить себя и… уничтожать. Вон на полке стоит пузырек с настойкой, шесть капель – это лекарство, а пять – яд! Я не ошиблась: на одну каплю меньше – и получится смертельный яд, хотя должно быть наоборот, не так ли? Бог дал нам все, нужны лишь знания, а они в основном давно утеряны.

– Почему об этом уникальном средстве ничего не известно?

– Древние лечцы – так называли знахарей, – приняв ту неудачу, решили на совете сохранить рецепт для будущих поколений, которые смогли бы усовершенствовать его, но сами они должны были никогда им не пользоваться, а также никому из людей его не давать. Рецепт хранился у самого старшего, тот перед смертью передавал его другому человеку, самому надежному, проверенному, который даже под пытками ничего не скажет. Но другие люди жаждали заполучить сей рецепт, а значит, они шли на всяческие ухищрения, добывая его. Представьте, сколько зла оно способно причинить, попав в нехорошие руки! И время от времени зло выходило наружу, но долго рецепт сей не оставался в черных руках. Говорят, его охраняют некие неизвестные люди, из поколения в поколение они дают обет – следить за его сохранностью, но, может, это и неправда. Может быть, сам Господь охраняет сие зелье.

– А… вы… вы владеете рецептом? – спросила Марго.

– Нет. Вот и самовар, господа.

Аглая поставила на стол самовар, исподволь изучая гостей и особенно Медьери, мало того, ее глаза сознательно, намеренно ловили его взгляд. Собственно, молодая девушка наверняка тяготилась своим затворничеством, потому готова была вручить себя кому угодно, лишь бы ее отсюда забрали. Марго поднялась, взглянула в окно:

– Простите, нам пора. Месье, поищите своего слугу, я не вижу его. – Медьери ушел, за ним и Аглая. Марго подошла к двери, но вдруг развернулась и сказала Феоне: – Вы не крестьянка!