— За мной! — скомандовал Кошельков, сворачивая во двор дома. — Тут проходной.

Побежали через двор, перелезли через какой-то забор, попали на засыпанные снегом огороды, тяжело дыша и увязая в снегу, выбрались в переулок. Кошельков несколько раз оглядывался и, зло щерясь, стрелял в темноту. Попетляли на задах хамовнических домишек, наконец, остановились. Ванька Конек, держась за разбитую скулу — напоролся на забор, — тихонько скулил.

— Цыц! — огрызнулся на него Кошельков, напряженно всматриваясь в тьму и прислушиваясь. Было тихо, только где-то далеко тявкала собака. — Оторвались! — выдохнул Янька и презрительно усмехнулся. — Что, взяли? Вы еще долго будете Яньку Кошелькова вспоминать. Ладно, потопали до хаты, — заключил он, пряча за пазуху тяжелый маузер.

В МУР явилась группа рабочих с завода Гужона. Старый доменщик, расправив рукой усищи, нахмурил брови, тоже похожие на усы, и произнес короткую речь:

— Партия направила к тебе, начальник. Раз надо помочь — поможем. Восемь человек тебе привел. Только чего же ты раньше молчал? Шуточное ли дело, чтоб так бандюги в Москве разгулялись! А ты!..

Александр Максимович с удовольствием слушал сердитого доменщика. А тот вдруг спросил:

— Ты с какого года в партии?

— С тысяча девятьсот четвертого, — ответил Трепалов и поднялся во весь свой рост.

Старик оглядел с головы до ног его атлетическую фигуру и, заметив полоску тельняшки, выглянувшей из-за ворота гимнастерки, уважительно спросил:

— Матрос?

— Броненосного крейсера «Рюрик» гальванер. А раньше вальцовщиком был. Каторгу отбывал на «Грозящем». Брал Зимний. А теперь вот… — Он невесело усмехнулся.

— Извини, ежели чем обидел. — Доменщик покашлял и повернулся к пришедшим вместе с ним. — Вот тебе, начальник, рабочая гвардия в помощь. Давай командуй нами.

— Это дело! — обрадовался Трепалов. — Теперь более полусотни набралось.

Ночью по всей Москве были произведены повальные обыски. К гостиницам «Марсель», «Бристоль», «Лондон», «Люкс», «Гамбург» и еще десяткам подобных, к ночлежным домам, трактирам, подозрительным квартирам подходили группы рабочих во главе с агентом МУРа, занимали входы и выходы, и начиналась тщательная проверка документов.

Кое-где с дребезгом вылетали стекла и в окна прямо на тротуар или на крышу с грохотом выскакивали полураздетые люди, для которых встреча с представителями Советской власти была более чем нежелательна.

Задержали двести с лишним подозрительных личностей. Всех отправили в комнату приводов МУРа, где им предстояло пройти под пронизывающим взглядом знаменитого Савушкина.

Сыщик царской полиции, он охотно пошел служить в народную милицию, искренне стараясь помочь молодой Советской власти избавиться от уголовного элемента. Это был человек, обладавший феноменальной памятью. Стоило ему хоть раз увидеть чье-нибудь лицо, и он запоминал человека на всю жизнь. Запоминал не только лицо, но и фамилию, и все клички, и все уголовные «подвиги».

Вот перед ним-то и предстали все двести задержанных. Их по одному проводили перед Савушкиным, и он, спросив «Фамилия?» и услышав, допустим, «Еремеев», на секунду наморщивал лоб и бросал секретарше, ведавшей картотекой:

— Валя! Пиши: Ющенко, Александр Григорьевич, восемьдесят третьего года рождения, мещанин города Тулы, кличка «Сашка Скачок».

И тут опознанный вдруг бросал шапку о землю и восклицал, будто обрадованный приятной встречей:

— Верно, Владимир Матвеевич! Это точно я, Сашка Скачок. Берите со всеми потрохами!

Среди двухсот задержанных оказались шестьдесят пять крупных рецидивистов, налетчиков, воров, бандитов.

Допросом их занялся сам Трепалов. Кошелькова знали многие, и все его боялись. Где он скрывается? В ответ они пожимали плечами: или не знали, или не хотели говорить.

— Ищите Ваньку Чемодана, — сказал один бандит, по фамилии Федоров. — Кошелек сейчас с ним работает.

— Ванька Чемодан? — переспросил Петерс, когда Трепалов доложил ему о результатах допроса. — Кличка нам известна, есть такой знакомый у Марии Спиридоновой.

— У той самой? Которая «левыми» эсерами командовала?

— А ты чему удивляешься, Александр Максимович? Мы-то с тобой знаем: из ненависти к Советской власти они на все пойдут. Да мало ли бандитов в эсеровских и анархистских организациях? Есть же у них такой девиз: «Цель оправдывает средства» Одним словом, берем под наблюдение дачу Спиридоновой.

Утром 20 января Владимир Ильич чувствовал себя нездоровым: разнылась раненая рука.

О вчерашнем происшествии он не вспоминал, с самого утра погрузившись в десятки срочных дел. Помимо этих дел, предстояло просмотреть тезисы сегодняшнего выступления на Втором Всероссийском съезде профсоюзов.