Ольга не знала, что ему возразить. Она чувствовала, что он в чем-то неправ, в чем-то лукавит или заблуждается, однако в чем именно — не могла понять.

— Поймают ведь тебя, Валечка, — девушка с безнадежной тоской попыталась вернуть разговор к вопросам более прозаичным. — И расстреляют… Зачем тебе это? Ты же не маньяк какой…

— Меня поймают только в одном случае, — высокомерно усмехнулся мужчина.

— В каком?

— Если это будет угодно Богу и Сатане. А пока, я думаю, им обоим выгоднее держать меня на земле.

Он кощунствовал. А Ольга ничего с этим поделать не могла.

— Богу или Сатане, я не знаю, — повторила она. — Но только тебя ведь обязательно поймают. Люди поймают и будут судить по людским законам.

— Кто это сказал?

Девушка глядела на Валентина с отчаянием. А он только слегка улыбался своей мягкой, доброй, такой знакомой и любимой улыбкой.

— Но ведь тех, кто убивает, обязательно ловят!

Как много она готова была бы сделать, как много согласна отдать, от чего только ни согласилась бы отказаться, только объяснить ему, удержать его, остановить… И при этом видела, понимала, чувствовала, что Валентин не остановится. И дело не в упрямстве, не в его патологическом стремлении к насилию. Дело в том, что он искренне верил, что поступать необходимо именно так, как делает он. Она не могла только понять, зачем.

Где-то она уже слышала, что самые ревностные фанатики идеи получаются из слабохарактерных людей. Но ведь Валентин не был человеком слабохарактерным. Так откуда же у него эта идея-фикс?

Господи, и зачем он познакомился с сатанистами?.. — в который раз за нынешний вечер подумала она об этом.

— Это только в книжках, да в кино обязательно побеждает добро, — Валентин продолжал говорить как человек, который много размышлял над этим вопросом и уверился в своей правоте не только душой, но и мозгом. — В жизни все не так просто. Ты почитай газеты, посмотри телевизор — «Дорожный патруль» тот же… Убийства происходят каждый день. А раскрываются? Если два соседа выпили, из-за соседки поссорились и один другого топором рубанул, вот это будет раскрыто. Или когда что-то случится очень уж громкое, когда МВД, ФСБ и Генпрокуратура объединяются, чтобы совместно раскрутить какое-то дело, как в случае с «афганцами», например… А когда убийство заказное, заранее продуманное, спланированное — его раскрыть можно только по случайности. Если же при этом погибают люди, связанные с мафией, средней руки, милиция особенно и искать не будет… У того вала преступности, который сейчас обрушился на нас, есть и свое положительное: все эти МУРы не успевают тщательно разбираться со всеми делами.

— Ты это знаешь или ты так думаешь?

Валентин пожал плечами:

— Знаю или думаю — какая разница? Главное, что так оно и есть…

Ольга вдруг поняла, что они говорят не о том, о чем надо говорить. Валентина нужно убедить вообще прекратить заниматься этим делом. А она выясняет, насколько велики шансы попасться.

— Погоди-погоди, Валик! — она наморщила свою юный гладенький, пока еще не привыкший к морщинкам, лобик, прижала кулачки к лицу. — Погоди! Скажи, только коротко и ясно: чего ты хочешь добиться? К чему стремишься? Чего добиваешься?

Улыбка словно приклеилась к его губам. Он по-прежнему сидел в своем любимом кресле у окна.

Он ей говорил неискренне, он ей врал — только чтобы Ольга не попыталась последовать за ним.

Ольга втайне мечтала, чтобы они поженились и чтобы такие вот тихие вечера были у них часто-часто. Только чтобы разговор у них шел о других, более спокойных и приятных вопросах. Он очень умный, ее Валентин. Куда ей до него! И он так интересно говорит, рассказывает… И он бы рассказывал ей всякие истории или книги, они смотрели бы вместе фильмы, куда-нибудь ходили… Это и было бы счастьем!

Все это было бы, если бы Валентин, по его словам, вдруг не воспылал этой жуткой идеей. Остановить! Его нужно обязательно остановить!

Но как?

— Я тебе уже рассказал, — тихо напомнил он.

— Ну так повтори еще раз, — попросила она. — Я не все поняла.

Он кивнул. Протянул руку, взял стакан с чаем, сделал глоточек. Аккуратно поставил его на место.

— Олюшка моя, скажи откровенно: ты в Бога веришь? — вдруг спросил у нее.

Девушка растерянно уставилась на него.

— С чего ты это вдруг?

— Вдруг — не вдруг… — мягко возразил он. — Ответить, пожалуйста.

— Не знаю, — она и в самом деле не знала, как ответить на этот, такой простой, казалось бы, вопрос. — Наверное, верю, — наконец сказала не слишком уверенно.

— Вот видишь, не знаешь… — чуть укоризненно обронил Валентин. — В том-то и дело, что не знаешь… А ведь крещена…

— Да, покрестилась года три назад… — она не понимала, почему он перевел разговор на эту тем. — Но причем сейчас это?

— Погоди, не торопись, сейчас поймешь… — снова перебил ее парень. — Значит, крещеная… Ну а в церковь ходишь? Посты соблюдаешь? Причащаешься? Исповедуешься?..

— Ну, не всегда… Редко… Забываю…

Валентин не стал заострять внимание на том, что она вообще никогда — уж кому же, как ему, не знать — не соблюдает ни один из православных праздников — разве что именины, его, Валентина, да свои, Ольги, не подозревая даже о том, что святая равноапостольная княгиня Ольга в крещении была Еленой… И на то, что сказала «покрестилась» вместо «окрестилась» или, что правильнее, «приняла крещение», заострять внимание не стал. А Ольга глядела на него трепетно, тщетно стараясь понять его мысли.