— Прекратить истерику! Да — ты его убил. Иначе бы он тебя! Помнишь, что я тебе говорил? Ну? Помнишь?

— Дядя Миша…

— Иди умойся, да пойдем обедать. Не журись, парень! Выберемся! Это я тебе говорю — выберемся! Самое сложное — это Лерку найти. Ну да ничего — и тут справимся.

Парнишка неожиданно улыбнулся:

— Да, Лерку найдем… и свалим! Верно, дядь Миша?

— Конечно же верно, Макс!

— Кто это были — русские? — сидя в шатре фон Оффенбаха за скромной трапезой, спросил Ратников.

— Чудины или эсты, — обгладывая кость, хмуро бросил Иоганн. — Русские нас бы вмиг…

— Это были язычники, — брат Гернольт скривил губы. — По пути мы видели капище — огромный серый камень на берегу озера. А вокруг кости птиц, зверей, даже человеческие… И еще — разноцветные ленточки.

— Чудины поклоняются бесам, — согласно кивнул фон Оффенбах. — Брат Гернольт, мы отправимся в путь сегодня?

— Да, — крестоносец вытер жирные руки о край плаща. — Язычники могут вернуться, и в гораздо большем количестве. На трех карбасах, на четырех, на десяти. Следует поспешить. Сэр Майкл?

— Да? — Ратников поспешно оторвался от кубка.

— Помните, я говорил о серьезной беседе?

— Ну да…

— Ее час пришел. Вам следует знать — я нынче исполняю обязанности командора Плескау и вверенной мне властью решил основать несколько пограничных комтурств… одно из которых предлагаю возглавить вам!

Хитро прищурясь, крестоносец посмотрел прямо в глаза собеседнику:

— Это очень непростое, опасное, но весьма богоугодное дело. Да вы и сами, наверное, уже это поняли…

— За тем и явился! — слегка наклонил голову Михаил.

Брат Гернольт удовлетворенно кивнул:

— Признаюсь, иного ответа не ждал.

Ратников опустил глаза, лихорадочно соображая — что же дальше? Сообразил, надо сказать, быстро и тут же спросил:

— А могу я сам выбрать комтурство?

— Ну, конечно же! — неожиданно расхохотался Гернольт. — Их ведь, в общем-то, еще нет, вернее есть, но пока только — здесь, — он постучал себя по лбу указательным пальцем. Так что — выбирайте! На правах вассала, конечно…

— Тогда — здесь! — решительно заявил Ратников. — На этом вот самом месте.

— Хорошо, — крестоносец устало кивнул. — В десяти лигах отсюда, на берегу, есть что-то вроде нашего опорного пункта.

Вот тогда только Максик Гордеев поверил в то, что говорил ему Ратников, когда увидел Псков! Тот самый, средневековый, с полной лодок и кораблей пристанью на реке Великой, с горделиво возвышающимся на высоком холме белокаменным кремлем — Кромом — с огороженным валом и деревянной стеною посадом, с мерцающими вдали куполами Спасо-Мирожского монастыря.

— Вот это прикол! — едва город открылся перед глазами, только и вымолвил Макс.

Бедняга…

Псков произвел впечатление и на Ратникова, хотя тот уже видал и Новгород, и Ладогу — и все же, тем не менее, и тот был очарован и потрясен псковской красотою, богатством и мощью.

Неожиданно вдруг даже закралась мысль:

— И все это немцам отдали!

Впрочем — а что, лучше литовцам? Смолянам? Суздальцам? Нет, может быть, в чем-то и лучше — уж, по крайней мере, католичество те насаждать не будут.

В Пскове, кстати, Михаил с Максом долго не задержались. С благословения брата Гернольта и — заочного — гроссмейстера Ливонского отделения Ордена Святой Марии Тевтонской, новоявленный крестоносец «сэр Майкл» получил отряд в три копья кнехтов — сорок человек самого разноплеменного сброда — да две телеги оружия — копья, старые кольчуги, мечи, секиры, было даже два тяжелых крепостных арбалета, орудия, некогда запрещенного папой в силу своей дьявольской действенности, но с успехом используемого даже вот, божьими рыцарями. Кроме того, имелась и бумага на право вассального владения землями — грамота великого магистра — а как же без нее-то?

Надо сказать, впечатления оккупированного города Псков не производил — орденских немцев в нем было не так уж и много, куда больше купцов — торговлишка шла вовсю, причем не только с немцами. Лето нынче выдалось сухое, знойное, хлеб в псковских землях мог и не уродиться, потому следовало позаботься заранее — с кем-то договориться, заплатить.

Эти же заботы тревожили сейчас и «сэра Майкла» — важной задачей была заготовка продовольствия на зиму, до которой Ратников, вообще-то, задерживаться вовсе не собирался, однако, кто знает? Человек предполагает, а Бог располагает.