– Точно, – кивнула Софья, – и эта страсть миновала.

– Их поливать не надо, – частила Лиза, – пусть стоят, пока сами не помрут.

– Растения живые, – с укоризной возразила Соня, – жалко ведь. Фиалка совсем плохая. Можно я ее возьму?

– Здесь только кактусы! – удивилась Лиза.

– А это что? – спросила Соня, указывая на цветок.

– Не знаю, я его не покупала, – занервничала Лизавета, – понятия не имею, откуда он взялся.

– Ты просто забыла! – предположила Соня.

– Нет! – упрямо возразила подруга. – Не приобретала я его! Нет! Нет! И нет!

– Успокойся, – купировала намечающийся скандал Софья, – фиалка не стоит столь бурного проявлению чувств!

…! – выдала Лизавета и убежала.

Мне реакция девушки показалась крайне странной. Зачем отрицать факт покупки обычного растения? Ладно бы Лиза открещивалась от чего-то неприличного, грязного, а тут просто цветок, начинающий увядать без полива.

Софья укоризненно покачала головой, я открыла рот, но не успела произнести ни звука, потому что в спальню фурией влетела Лиза.

– Тебе заплатили за книгу, а не за идиотство! – заорала она на меня. – Литераторша, …! Получила бабло – отрабатывай! Я тебе дала сюжет про мужа! Чтоб к завтрему накорябала половину книги. Уан, ту, фри, берись за работу! Если ты недовольна, верни аванс прямо сейчас! Не можешь? Не можешь? А? Не хочешь? Знай свое место! …! …! …!

Я приросла к полу, Соня схватила Лизу, прижала ее голову к своему плечу и начала баюкать подругу, напевая:

– Не плачь, не плачь, все уладится, образуется. Виола быстро напишет роман! Ведь так?

Мне стало до слез жаль Лизу.

– Да, – подтвердила я, – прямо сейчас поеду и прикую себя к столу. Сюжет замечательный, надо лишь придумать детали.

Лиза подняла голову:

– Правда?

– Абсолютная! – заверила я. – Через сутки примчусь с текстом.

– Завтра у нас похороны, – деловито сказала Лизавета, – мне надо с утра платье выбрать, туфли. Потом крематорий, поминки, я очень устану. Лучше в среду. Заметано?

– Заметано, – эхом отозвалась я и взглянула на часы, – побегу домой.

Соня проводила меня до двери, Лиза же села в гостиной у телевизора, шоу с Андреем Малаховым полностью захватило вдову, ей и в голову не пришло проявить вежливость по отношению к писательнице. Хотя я для нее не гостья, а нанятый работник, поэтому не стою внимания.

– Не обижайтесь на Лизку, – Софья попыталась сгладить неловкость, пока я застегивала сапожки, – она очень переживает из-за смерти Виктора.

– Естественно, – кивнула я, хотя отлично понимала: Лизавета никогда не любила супруга, вышла замуж по приказу отца и тяготится ролью вдовы. Вот только так называемое хорошее воспитание большей частью состоит из лицемерия, умения говорить приятную ложь и делать хорошую мину при плохой игре, потому я и согласилась с Соней.

– Напишите книгу побыстрей, – посоветовала жена Ерофеева, – Лиза отвлечется на исполнение роли автора бестселлера.

Хорошее воспитание внезапно отступило, и я задала бестактный вопрос:

– Как вы думаете, почему Лиза стесняется вашего происхождения? Она мне сказала, что вы дочь богатых людей.

Соня резко отвернулась, потом с неохотой ответила:

– В свое время мы в Ворокино жили, как в заповеднике, окружающего мира не видели, варились исключительно в собственном соку. Детский сад и школа находились в поселке, в большой мир мы выбирались нечасто. В театр, консерваторию, московские музеи нас возили либо вместе с классом, либо отправляли на машинах с нянями. Изредка могли поехать родители, но у Лизы мама болела, я первую жену Константина Львовича практически не помню, а сам Ерофеев был по горло занят. Мы с Лизаветой напрямую с жизнью столкнулись после приезда из Швейцарии. Выросли и получили возможность одни свободно передвигаться по Москве. За границей варились тоже в своей ограниченной колледжем среде. В Ворокине все знали, что моя мама уборщица, но никому и в голову не приходило от меня нос воротить, иностранцы считали меня ребенком богатых родителей, раз девочка учится в пансионе, у ее семьи есть деньги. Но потом Лиза поняла, что многим свойственен снобизм, и врала всем про меня. Я не сразу узнала, как она подкорректировала мою биографию, а когда услышала про отцовские миллионы, было уже поздно. Если опровергнуть слова Лизы, получится, что я обвиняю ее во лжи.

К сожалению, Лиза всем новым знакомым непременно намекает о моем происхождении из семьи денежных воротил. Она не стесняется нашей дружбы, а хочет помочь мне, думает, что я до сих пор переживаю из-за бедности мамы и своего нищенского детства, никак не поймет, что я никогда не чуралась мытья лестниц и, если судьба совершит резкий крен, готова снова ходить с ведром и тряпкой. И вот вам еще один факт, говорящий об отношении ко мне Лизушки.

Соня перевела дух и так же горячо продолжила:

– Константин Львович один раз сказал: «Сонечка, ты превращаешься в настоящую красавицу».

Он бросил комплимент на ходу, никогда не пытался ухаживать за мной. Ерофееву нравятся молодые женщины, но он не принадлежит к категории педофилов. Мне было приятно услышать эти слова, но они быстро забылись, а вот Лиза моментально начала строить далеко идущие планы, внушала мне: «Ты очень нравишься папе, вот бы он на тебе женился! Представляешь, как было бы здорово!» Учтите, что нам тогда едва исполнилось одиннадцать лет.