– Здравствуйте, капитан, – подошла Алина (от секунду назад принятого решения доесть и уйти вмиг и следа не осталось). – Узнаете?

– Узнаю, – ответил капитан. И добавил не без злобы (обиды, быть может): – Горе перемогаете?

Алина вспыхнула, хотела было повернуться, уйти, забыть об этом самовлюбленном хаме. Но самовлюбленный хам отнесся к ней вдруг с такой товарищеской простотою, что от Алининой обиды как-то вдруг и следа не осталось:

– Пиф-паф ой-ой-ой, выходит?

– У-гу, – кивнула Алина и показала на подсобную дверку.

– Три дня не заглянешь – черт-те что начинается! – покачал капитан головою и пошел через зал. Алина – за ним.

Пока капитан осматривал место происшествия, а делал он это недолго, Алина из-за спины все тараторила, рассказывала про* плащ, про бородку, про черный ход.

Взвыв сиреною, затормозила у ресторанчика оперативная «Волга», вошли штатские мальчики. Капитан кивнул им на труп, снова сказал:

– Пиф-паф ой-ой-ой, – и пошел из кафе.

Алина, провожаемая тоскливым взглядом немолодого кожаного мальчика, пошла за Мазепою.

– Прокатиться хотите?

Алина кивнула.

Капитан распахнул дверцу своего «шевроле» не «шевроле», запустил двигатель, неслышно тронул с места.

– Вижу, – сказал, – вижу в глазах осуждение: не опросил свидетелей, не поискал пулю. Так вот: пулю найдут ребята, и окажется, что она выпущена.

– Из «зауэра»? – спросила Алина. – Да вдобавок, наверное, из того самого, из которого убили бармена в прошлом году. «Зауэр» – редкое оружие?

– О-го! – обернулся капитан. – Вот это информированность!

– Профессия обязывает.

– Не люблю журналистов, – отреагировал Мазепа, помолчав.

– Журналисток тоже? – кокетливо осведомилась Алина.

– Журналисток? Кюшать люблю, а так – нет, – процитировал с кавказским акцентом анекдот позапрошлого сезона. – А свидетелей опрашивать – дохлый номер. Не такой же он кретин, чтобы еще раз воспользоваться этим костюмом.

Дальше ехали молча: только тресканье-бульканье служебных переговоров по рации, в которые капитан, впрочем, не вступал, нарушало тишину.

Наконец «шевроле» не «шевроле» встал прямо перед подъездом.

– Запомнили! – иронически восхитилась Алица.

– Профессия обязывает, – парировал капитан. Некоторое время выждав, добавил: – Ну?

– Что ну? – не двигаясь с места, со всею наивностью, на какую была способна, поинтересовалась Алина.

– У вас ко мне еще какие-нибудь вопросы? Или… советы?

– Просто жду, когда снова на ночной кофе начнете напрашиваться. Сами сказали: кюшать люблю.

– Во-первых, тогда уже было утро. Во-вторых, я потомок шляхтичей, – отозвался капитан, – и потому до неприличия горд: навязываю свое общество не более одного раза.

– А вы рискните в порядке исключения на вторую попытку.

Капитан пристально поглядел Алине в глаза, потом склонился под приборную доску, стал что-то там откручивать.

Алина наблюдала. Ей даже интересно стало, что она почувствует, если капитан проигнорирует и так слишком уж откровенное ее приглашение.

Тот, наконец, извлек из гнезда громоздкую служебную рацию.

– Я на работе, – пояснил. – Пошли, что ли?

Алина улыбнулась.

Она ничего не сказала Мазепе ни про полковника, ни про три дня ожидания в «Трембите» – утром, когда завтракали, попросила разрешения недельку-друтую понаблюдать за его работой. Наверное, в любой другой ситуации капитан отказал бы, а тут ограничился ворчанием, что начальство все равно не разрешит.

В управление они ехали каждый в своем авто, где позволяла ширина дороги – рядышком, и выглядело это, учитывая соотношение размеров, забавно.

Никакого знака на площадке у входа так и не появилось. Правда, Пилипенко, снова оказавшийся на том же посту, предпочел не заметить ни «Оку», ни ее хозяйку, только капитану козырнул. Но на это капитан не обратил внимания и, не стесняясь ни Пилипенко, ни сослуживцев, косяком валящих к дверям, ни прохожих, нежно и крепко поцеловал ее в губы.

– Ну ты, мать, сильна! Никогда так не попадал!

Когда они миновали часового, Мазепа сказал:

– Имей в виду: я палец о палец не ударю. Уболтаешь полковника – твое счастье, не уболтаешь… – и развел руками.

– Уболтаю, – ответила Алина и чуть было не пошла к полковничьему кабинету, как решила, что лучше бы капитану не знать, что она знает, где этот кабинет расположен. – Мне куда?

– Налево, – кивнул Мазепа. – Там лифты. На четвертый этаж.

«Не так-то уж вы, капитан, и проницательны», – подумала она про себя, нажимая на лифтовую кнопочку, и, кажется, именно в этот момент у Алины и возникла безумная честолюбивая мысль самостоятельно раскрыть то давнее, прошлогоднее убийство в «Трембите».