Я села и вытерла слезы, начав трезво оценивать ситуацию. Нет, при всем желании Марго не могла сделать это – она не такой человек. Я слишком хорошо ее знаю... Нет, только не Марго...

Дверь распахнулась от удара ладонью, и вошел Алекс. Не тратя времени и сил на прелюдии, он поднял меня на ноги и отрывисто бросил:

– С этого дня не сметь никуда выходить. Дай сюда телефон. Никаких звонков, никакого подоконника и открытого окна. Я не шучу. Увижу – накажу.

Когда, кому я позволила бы говорить со мной в таком тоне? Только ему... Потому что я чувствовала – он меня не отдаст никакому Косте, он не зря меня сюда привез, а потому сейчас все сделает, чтобы со мной ничего не случилось. Я подняла глаза и прошептала:

– Как скажете, хозяин... – и вроде бы хотелось с иронией, как тогда, после пощечины, но не вышло...

Он удовлетворенно улыбнулся и пообещал:

– Если не буду занят, в выходной свожу вас на Женевское озеро – там очень хорошо.

Он ушел, а я перебралась в свою комнату и легла под одеяло. Меня трясло. Звонок Кости, подозрения в адрес Марго, категоричный тон Алекса... слишком много для одного дня.

Слишком много.

...Я совсем перестала выходить, сидела под замком в своей комнате и целыми днями писала какие-то обрывочные заметки в блокноте. Марго старалась понять, что со мной происходит, но я, к сожалению, и сама этого не знала. Возможно, просто нездоровилось. По утрам я бежала в ванную и выворачивалась наизнанку, и только на исходе третьей недели затворничества до меня дошло – да ведь я ж беременна. Открытие испугало так, что сразу все остальное ушло на второй план – Марго со своей вновь вспыхнувшей любовью, Алекс с его полунамеками и пристальными взглядами... Даже возникший вновь Костя.

Разумеется, о том, кто отец, я знала – кроме Стаса, у меня никого не было, но мне и в голову не пришло, что нужно его разыскать и дать знать. Он исчез из моей жизни после той самой ночи в его доме, исчез и не появлялся – и я была этому рада. Рожать я тоже не собиралась, но как быть – ни медицинской страховки, ничего...

Я мучилась этими вопросами дня три, а потом решила: была не была, не зря ведь вся моя жизнь прошла в коллективе моментально взрослеющих девиц, у которых романы возникали и заканчивались так же регулярно и быстро, как грипп в сезон. Осталось только выяснить, водится ли в добропорядочной Швейцарии горчица...

...Нашел меня, разумеется, Алекс. Марго вновь возобновила свои встречи с этим Лео, пропадала у него целыми днями. Я не могла этого понять – зачем кто-то еще, когда вот он... Но это не мое дело.

Вот и сегодня Марго с утра испарилась. Вслед за ней уехал и Алекс, и я спокойно занялась своей противозаконной процедурой. Мне стало плохо через три часа, и я даже до ванной дойти не смогла – упала на пол и чувствовала, что умираю, истекая кровью. На мое счастье, Алекс вернулся...

Сперва он растерялся, присел около меня, тронул пальцами сонную артерию. Поняв, что я жива, позвонил Марго, а потом еще кому-то. Трогать меня он не решился, так и просидел возле на полу, держа за руку.

– Зачем, Мэ-ри? Как ты могла? Зачем – это? – спросил он таким голосом, что мне стало еще хуже.

В этот момент влетела в дом запыхавшаяся Марго и, видимо, что-то не так поняла, кинулась сзади на Алекса, и тот резко выпрямился, отшвырнув ее от себя. Марго врезалась спиной в стену и заорала:

– Ты... да как ты смел?! Что ты с ней сделал?!

– Закрой рот! – приказал Алекс. – Спроси лучше, что она с собой сделала, – я тут ни при чем!

Не знаю, чем бы закончился их диалог, за которым я наблюдала как бы со стороны, но тут приехал врач, и Алекс унес меня наверх. Доктор, осматривая меня, все время что-то бормотал по-французски, я, разумеется, ни слова не понимала. Но, судя по лицу, что-то было не так. Он сделал мне три каких-то укола, снова покачал головой, поцокал языком и вышел. Интеллигентный такой дядечка в старомодном пенсне и с бородкой...

Когда я проснулась через какое-то время, то рядом с собой увидела Марго. Она сидела на краю кровати такая несчастная, что у меня сжалось сердце. Мне показалось, что я понимаю причину, и не ошиблась.

– Мэри... скажи мне... – начала она сразу, едва заметив, что я открыла глаза, и я с усилием перебила ее:

– Марго... если ты по-прежнему думаешь, что между мной и Алексом что-то было, то ты ошибаешься...

– Тогда – кто? И зачем?

– Давай не будем это обсуждать... мне нехорошо... и вообще – все, что можно, я уже выслушала от твоего драгоценного Алекса. Советую тебе не повторяться.

Марго замолчала, поправила одеяло, сползшее на пол.

– Ты поспи еще, тебе нужно больше отдыхать, доктор сказал.

Она ушла, а я на самом деле снова провалилась в сон. Мне снилась мама... Мама – молодая, смеющаяся, такая, какой я ее запомнила. И отец – в то время еще не пьющий, абсолютно адекватный. Мы шли втроем по улице, кругом цвели деревья, сиреневые кусты сгибались по обеим сторонам тротуара почти до земли. Я держалась за родительские руки и была так счастлива, что мне хотелось плакать.