Номер с евреями на складе вермахта был проходным трюком и никаких сложностей для него не представил. Подумаешь, принести им продукты раз, другой, третий и доложить затем, что все в порядке — передал! То, что туда вдруг намеревались нагрянуть люди из «латышского отдела СД», он не предполагал, очевидно, произошла какая-то накладка, равно как и был удивлен реакцией охраны этого склада. Но ничего, свои задачи он выполнил для обеих сторон: и для Эриса, и для подпольщиков. Все остались довольны. Еще одна проверка прошла благополучно…

Первичное знакомство Графа с группой исконных рижан, латышей — патриотов, людей среднего достатка, главным богатством которых было благородство, произошло почти на год раньше. Тогда он по заданию Вагнера был включен в группу военнопленных под охраной для работы на территории еврейского кладбища. Санитар первой горбольницы по имени Август, его жена Мирдза, ее подруги — хозяйка фотомастерской Мария и санитарка Эмилия помогали военнопленным чем могли. Они тайком проносили на кладбище скудные продукты, потрепанную, старую, но выстиранную и залатанную, заштопанную одежду, более или менее отремонтированную обувь.

Знакомство состоялось. Могли ли неискушенные честные люди предположить, что в среду этих обросших, грязных, голодных, разве только не воющих на луну по ночам от тоски и безысходности пленных какой-то там неизвестный им Вагнер постарался заслать человека продажного? Конечно же, нет.

Когда через год Граф уже аккуратным, выутюженным, в роли собирающегося удрать с опостылевшей караульной службы унтер-офицера предстал перед ними же и рассказал, как ловко он обвел вокруг пальца своих мучителей, то они этому поверили. Правда, появилось легкое сомнение в связи с таким превращением, но оно не привело к подозрительности. Во-первых, они видели своего друга там, на кладбище, в шаге от могил, куда и он мог угодить, во-вторых, он выполнял их просьбы, пробираясь к последнему убежищу евреев — складу, рискуя жизнью раз, другой, третий. Наконец, была война, сопровождаемая превращениями и маскарадами, бегствами в самых разных формах. Разве они сами: Мария, Мирдза, Эмилия и Август не надевали на себя маски?

…Граф прибежал к Марии взъерошенным, в меру напуганным, но не потерявшим уверенности и способности к действию. Рассказав о случившемся, он резюмировал:

— Надо куда-то смываться или ложиться на дно и абсолютно не показываться месяца два, но где спрятаться? Верные ребята снабдили меня всякими поручениями, я обещал им помочь. Что-то надо делать. Но могу я сейчас, когда мы все отдаемся борьбе, забиться в щель?

Эту мизансцену Пуриньш отрепетировал с Графом сам, не полагаясь на Эриса, который тяготел к методам Тейдеманиса: выявил — забирай, не хочешь говорить — выбьем.

Как верный слуга двух господ, Пуриньш одной своей головой отвечал и перед своим высшим руководителем Панцингером, разработавшим идею засылки провокаторов в партизанское движение, и перед Вистубой, который Графа отдал на время в аренду службе СД при условии, что им будет руководить профессионал, досконально знающий местную среду и при полном согласовании работы с абвером.

Когда оберфюрер ознакомился с делом Графа и увидел в нем пометки Бентивеньи: «Для доклада адмиралу» и «Мимикрия. Использовать на местном рынке», то он заинтересовался объектом досье, позвал Ланге, затем был вызван Тейдеманис.

— Я ознакомился с делом Графа, господин Тейдеманис. Дополнительно доктор Ланге просветил меня об истории его передачи в пользование вашему отделу. Считаете ли вы его ценным агентом?

— Так точно, господин оберфюрер.

— Бентивеньи аналогичного мнения, штурмбанфюрер Ланге тоже, — Ланге наклонил голову в знак согласия. — Скажите, почему тогда сведения, получаемые от него, используются таким варварским образом? — спросил Панцингер тихим пасторским голосом.

— Я не понимаю вас, господин оберфюрер. Почему варварским? Я… мы… с ним работают непосредственно мой заместитель Пуриньш и сотрудник отдела Эрис…

— Да, я вижу. Они приносят в клювах интересную информацию, но затем ее почему-то пожирают диким образом. Вы со мной согласны, доктор Ланге? — Тот опять кивнул головой, правда, не до конца понимая, куда клонит новый шеф. С Пфифрадером было легче легкого, тот знал себе одно: если цель появилась перед мушкой, то нажимай на курок — и порядок. В таком же духе действовал и Тейдеманис. Сам Ланге в дела, с его точки зрения — рядовые, не вникал, но понимал, что с новым шефом по-старому не проживешь.

— Вот, смотрите, — продолжал бесстрастным баритоном Панцингер, — в сентябре прошлого года вы арестовали Екатерину Иванову. Основания для ареста имелись. Граф превосходно вошел в роль: благожелательный караульный, флирт с сестрой Ивановой, затем выясняет, что его хотят использовать в преступных целях, он делает стойку, идет по следу, выясняет, что Иванова достала десять пропусков для проезда по железной дороге. Кому? Военнопленным. Куда? В партизанскую зону действий. Господин Пуриньш все изложил прекрасным лаконичным языком старого сыщика. Какое решение должны были принять вы, Тейдеманис?