Я пригубила теплый напиток с порошковым молоком и поведала о своем первом деле.

– Мы нашли его в грязном отельчике на Мишн-стрит. Мне и раньше приходилось видеть трупы, Боб, но к этому зрелищу я была абсолютно не готова. Мальчишке лет семнадцать, может, чуть больше. Когда я вошла в комнату, он лежал на спине, раскинувшись в луже застывшей крови. С ног до головы его покрывали мухи. Живое одеяло из копошащихся мух.

Во время рассказа у меня сдавило горло; вся эта сцена так ярко предстала у меня перед глазами, словно я стояла посреди номера, мысленно повторяя: «О Боже, унеси меня отсюда». Я хлебнула отвратительного кофе и заговорила дальше:

– Из одежды на нем были только два предмета – обычный носок, какие тысячами продают по всей стране, и футболка из «Спиртовки». Вы знаете это заведение?

Боб кивнул:

– Думаю, ни один турист, побывавший в Халф-Мун-Бэй с 1930 года, не пропустил его.

– Вот именно. Отличная зацепка, правда?

– Как он умер?

– Ему перерезали горло. А на ягодицах багровели кровавые следы, как от плетки. Знакомая картина, верно?

Боб слушал меня очень внимательно, и я продолжила рассказ. Сообщила, как мы несколько недель прочесывали город и Халф-Мун-Бэй.

– Никто его не знал, Боб, ни одна живая душа. У полиции не было отпечатков его пальцев, а в комнате, где он жил, наследила толпа людей. Мы не нашли ни одной улики. Никто не объявил парня в розыск, не забрал его тело. Конечно, обычная история – в тот год у нас было двадцать три таких невостребованных трупа. Но я до сих пор помню выражение его лица – невинное, как у ребенка. Рыжеватые волосы, ярко-синие глаза… – Я помолчала. – И вот теперь, столько лет спустя, опять начались эти убийства.

– Знаете, что меня больше всего удивляет, Линдси? Когда я думаю о том, что преступник может жить в этом городе…

Зазвонивший телефон не дал ему договорить.

– Роберт Хинтон, – ответил он.

В следующее мгновение он побледнел. Наступило молчание, прерывавшееся только бормотанием Боба:

– Так… так… так… – Наконец он сказал: – Ладно, спасибо, что сообщили, – и повесил трубку. – Звонил мой друг из «Гэзетт», – пояснил он. – Игравшие в лесу детишки нашли тело Бена О'Майли.

Родители Далтри жили на окраине Поло-Аль-то, в получасе езды к юго-востоку от Халф-Мун-Бэй. Я припарковала «иксплорер» рядом с кремовым одноэтажным домом под пологой крышей – точь-в-точь таким же, как десятки других зданий на Брайтон-стрит.

На мой звонок вышел толстый неопрятный мужчина с копной седых волос, в брюках на завязочках и фланелевой рубашке.

– Мистер Ричард Далтри?

– Нам ничего не нужно, – буркнул он и захлопнул дверь.

Ладно, меня еще и не так отшивали, приятель. Я вытащила значок и позвонила снова. На сей раз дверь открыла маленькая женщина в ситцевом платье и с выкрашенными хной волосами.

– Чем могу помочь?

– Лейтенант Линдси Боксер, полиция Сан-Франциско, – представилась я, показав значок. – Я расследую одно нераскрытое убийство.

– Но при чем тут мы?

– В моем деле есть кое-что общее со смертью Джейка и Элис Далтри.

– Меня зовут Агнес, я мать Джейка, – пробормотала женщина, открыв дверь. – Простите моего мужа. Мы пережили ужасное горе. Он до сих пор не может прийти в себя.

Я последовала за хозяйкой в дом, где крепко пахло ароматической мастикой, а кухня выглядела так, словно в последний раз ее обновляли еще до покушения на Рейгана. Мы присели за красный пластиковый стол, и я увидела в окно маленький дворик, где два мальчугана копошились с игрушками в песочнице.

Пережитые Агнес страдания отпечатались на ее согбенных плечах и изборожденном морщинами лице. Ей явно хотелось поговорить с человеком, который согласится выслушать ее историю.

– Расскажите мне, что случилось, – попросила я. – Все, что вам известно.

– Джейк был своенравным ребенком, – промолвила женщина. – Не плохим, конечно, просто очень упрямым. Но после встречи с Элис он быстро повзрослел. Они безумно любили друг друга и мечтали иметь детей. А когда родились мальчики, Джейк изо всех сил старался быть хорошим отцом. Он обожал своих ребят, лейтенант, желал, чтобы они его уважали. Вообще Джейк был добрым, они с Элис жили, душа в душу, а потом…

Агнес остановилась и всхлипнула, держась за сердце. Очевидно, она намеревалась рассказать об убийствах, но не могла вымолвить ни слова.

Хозяйка молча сидела, уставившись на стол, пока в кухне не появился ее муж. Он бросил на меня мрачный взгляд, взял из холодильника пиво, хлопнул дверцей и ушел.

– Ричард все еще на меня сердится, – вздохнула Агнес.

– За что?

– За одну скверную вещь.

Я уже отчаялась что-либо услышать. Протянув руку, я погладила ее по ладони, и на глазах Агнес мгновенно навернулись слезы.