А в Лесу еще кто-то застонал. Помрачнела Даша, вздохнула тяжело. Ведь боль Леса она как свою чувствует. Прошла мимо овражка, перепрыгнула звонкий ручей.

Несколько магнолий с тяжелыми маслянистыми листьями укрывали тенью глубокий распадок. В нем толпились шесть грифонов. Седьмой лежал на земле, на боку. Неужели и этого изрубили?

Даша подошла, положила руку на крепкую голову, погладила тяжелый острый клюв. На крыле, на боку зверя краснели небольшие, едва заметные пятнышки. Словно дятел клюнул. Да только грифон не мог оправиться от ударов, поднять пробитое крыло, потревожить раненый бок.

Остальные грифоны повернули к Даше головы, ловили взгляд черными немигающими глазами.

– Я помогу вам, – шепнула Дарья. – Вылечу его. Отойдите в сторону, но будьте поблизости.

Не отнимая рук от головы зверя, Даша быстро зашептала заклятие. Грифон вздрогнул, застонал. Могучие мышцы взбугрились, бока заходили ходуном, из дыр в теле ручьями хлынула кровь. Лицо Даши побледнело. Боль наполняла ее.

Целительница зачерпнула силы у братьев поверженного грифона. Сразу стало легче. Из ран зверя с глухим чавканьем выходили неровные куски железа – холодного железа… Теперь ясно, почему он так мучился. Хуже железа для грифона только серебро.

Солнце поднялось в зенит, когда Даша ушла с поляны. Грифон заснул. Стоя. Остальные сгрудились вокруг, поддерживая его боками.

Следы чужаков пересекали весь Лес. Валялись тут и там едва обглоданные кости. Своих, чужих – кто разберет?

Даша вышла к вечно шумящему водопаду, посмотрела, как поднимается против течения, выпрыгивая из воды, пятнистая форель. Посидела, глядя на текущую, искрящуюся воду.

Дикий рев пробился даже сквозь шум водопада. Кричал в смертной тоске, звал ее к себе Ксенофонт. От водопада до дома на озере рукой подать. Бросилась Даша бегом – но все равно не успела.

Добродушный бурый мишка зажимал лапой широкую рану в боку. Еще одна рана пузырилась алой кровью на груди. На крыльце дома валялся со свернутой шеей давешний веснушчатый гость. Поодаль от него валялась огнестрельная трубка. В руке – сломанный меч. Мерзко пахло дымом.

Что же этому негодяю здесь понадобилось? Шпионил, в дом хотел проникнуть, тайны ее вызнать? Или совсем голову потерял, Дашу увидев? Ночи не прошло, как в Лес потянуло? С подлым своим снаряжением пришел… А медведь его в дом не пустил. Даже в пустой.

Ксенофонт рычал низко, утробно. Лечить его не было сил. Так они и одолеют ее – убивая зверей, вырубая деревья в Лесу по одному, по два… Упырей много. Они плодятся, как муравьи. И так же целеустремленны.

– В своем Лесу мне уже покоя нет, – тихо прошептала Даша. Глаза ее были полны слез. – Все упыри проклятые виноваты! Мало им зубов и когтей, мало камней и дубин – сталь куют, мечи точат. Трубки, злым огнем плюющиеся, ладить научились. И добро бы для дела убивали – просто так, потехи ради… На Лес мой наступают… Так погодите же, злобные, алчные твари!

Вслушалась Даша в шумы за озером, в степи. Хлопнула в ладоши – и сразу очутилась на самой окраине Леса, среди порубленных деревьев, на границе со степью.

Гомонило упырье поселение, словно растревоженное осиное гнездо. И не одно оно. Дальше, у чужого леса – еще два. И еще три, за круглым озером. И там дым от кузен поднимался к небу, горел смрадный порох, исходили зловонием выделываемые шкуры, коптилось мясо ее зверей над очагами…

Не будет ее Лесу покоя, пока люди рядом. Ненасытны они и жадны. Властвовать хотят, да только умеют ли? Им ли тягаться с хозяйкой, охранительницей Леса?

Вскинула Даша руку вверх, сказала тихо:

– Все, кто любит меня – за мной!

Гомоном, клекотом и тяжелыми шагами наполнился Лес. Потянулись за хозяйкой львы и кентавры, медведи и единороги. Вышел из чащобы минотавр с тяжелой секирой. Поднялось к облакам небесное воинство – орлы и грифоны. Выползли в поле драконы с огненным дыханием. Даже объевшийся василиск Виссарион из рощи своей показался, еле тащится… Живой лавиной двинулись на ближнее к Лесу поселение. Позади и впереди грозного войска клубилась прозрачная тьма…

Закричали дозорные на вышках возле деревни, распалили дымные костры. Забегали меченосцы, копейщики, изготовили трубки с мерзким огневым зельем стрельцы.

– Я ли не помогала вам? Не лечила вас? Не учила вас? Не хранила от Леса? – сквозь слезы шептала Даша. – К чему вам этот огонь, к чему кровь? Но не успокоитесь вы, пока не сожжете мой Лес, не сживете со свету все, чего вам не понять. Так поймите сейчас, что Дарья – не дарящая, но сильная, побеждающая! Узрите и трепещите! Мой Лес пребудет всегда – когда и праха вашего не останется!