Он снова захохотал, и все присоединились к его смеху, вновь и вновь вспоминая, как Робин чуть ли не пинками сгонял растерявшихся сыновей вдовы с помоста, как Тук и Аллан, впав в азарт, вопили на разные голоса сперва о пожаре, потом — о грабеже, а потом — и о лишении чести, как им громогласно вторила толпа, как стража металась в дыму туда-сюда в поисках супостатов...

Хохот разбойников внезапно прервало близкое, верещание сороки, и, когда из кустов вынырнул Маленький Джон, все луки уже были наготове, а фриар Тук держал у плеча арбалет, с которым в последнее время полюбил упражняться.

Джон, скрестив руки на груди, посмотрел на развеселую компанию с видом Святого Петра, обнаружившего у райских врат нескольких грешников, нагло затесавшихся в толпу праведников.

Пусть Малютка Джон так и не научился толком стрелять из лука, пусть он до сих пор путал кабаний след со следом домашней свиньи, зато он отлично преуспел в умении передвигаться бесшумно, иначе ему не удалось бы застать лесных стрелков почти врасплох.

— Хей, Джон! — Статли опустил лук. — Вам удалось раздобыть что-нибудь на обед? Шериф почему-то не пригласил нас в гости, а я дьявольски хочу жрать!

Замечание рыжего Вилла вызвало у разбойников новый взрыв хохота... Только выражение лица Маленького Джона осталось твердокаменно мрачным.

Он посмотрел сверху вниз на Робина Локсли, все еще обряженного в лохмотья и вытирающего слезы веселья льняными оческами, недавно служившими ему старческим седым париком; взглянул на Аллана-э-Дэйла, который уже убрал лук и пристроил на бедре арфу с явным намерением приняться за сочинение новой баллады; смерил ледяным взглядом хохочущих взахлеб Тука и Вилла Статли — и напоследок уставился на Дика Бентли, прислонившегося к боку великолепного вороного коня.

— Если хотите жрать, — тяжело выговорил Маленький Джон, — ступайте к Великому Дубу. Дикон и Кен, наверное, как раз дожаривают оленя, которого подстрелили для ваших поминок.

— Чего-чего? — Статли отлепился от Тука, на плече которого всхлипывал от смеха, и вытаращился на Джона. — Нет, вы только послушайте! Мало того, что он все проспал и нам пришлось самим вытаскивать из петли сыновей вдовы, так он уже нас и похоронил! И даже приготовился справлять по нам поминки!

— Я проспал, потому что меня никто не удосужился разбудить!!! — прорычал Джон.

— Ладно-ладно, — Локсли примиряюще хлопнул разъяренного верзилу по спине, — в следующий раз я тебя обязательно растолкаю. А сегодня утром ты так храпел, что...

Он вдруг смолк, и остальные аутло тоже мгновенно насторожили уши. «Волчьи головы» среагировали бы на такие звуки даже во сне, даже находясь в трехстах ярдах от их источника. А сейчас от мощеной дороги, служившей главным путем на Йорк, их отделяло не больше сотни шагов. И постукивание копыт по камням становилось все отчетливее и ближе.

Две лошади. Два всадника. Возможно, два владельца толстых кошельков, золотых цепей, драгоценных перстней и богатой одежды — всего того, что так и норовит сгубить душу христианина, становясь между ним и Царствием небесным. Бели, конечно, этот христианин — не разбойник, которому сам Господь велел поддерживать равновесие между бедными и богатыми.

Аутло обменялись быстрыми взглядами; Дик Бентли зажал ноздри коню, чтобы тот не заржал. Локсли засунул парик за ремень и проверил тетиву лука. Он впервые натянул ее после нескольких дождливых дней, да к тому же оставил оружие в кустах, отправляясь к воротам Ноттингема. Не слишком хорошо, но, если повезет, влажная пенька выдержит пару выстрелов.

— Перехватим их у поворота. Дик, привяжешь конягу здесь, а ты, Вилл... Джон, стой, куда ты?!

Маленький Джон уже нырял в чащу.

— Пришла моя очередь поразвлечься, — бросил, он через плечо. — А вы ступайте-ка обедать!

Да, ступайте обедать, а если вам покажется неинтересным просто чинно слопать подстреленного Кеннетом оленя, напроситесь и вправду на обед к шерифу ноттингемскому!

Мне же совсем расхотелось есть, хотя последние несколько дней я мечтал о горячей жратве еще отчаянней, чем о горячей ванне.

Кажется, я дошел до ручки.

Дурацкий азарт, с которым я сначала участвовал в проказах аутло, испарился в тот достопамятный день, когда Робин пристрелил пленного мальчишку и нам пришлось волочь шесть мертвых тел к палисаду Папплвика. А остатки азарта прикончил месяц жизни, больше похожей на жизнь диких зверей, чем людей, и увенчавшейся гибелью Вильяма Скарлета. Но даже смерть Вилла, прошитого стрелой Томаса Лики, не помешала остальным аутло с глупой гордостью по-прежнему величать себя «вольными стрелками» и находить в ограблениях повод для забавы. Похоже, парни и впрямь уверовали в сочиненную Робином Гудом сказочку о вольнолюбивых хозяевах Шервудского леса, и, думаю, он уверовал в нее сам.