– Будет расследование, – с нажимом проговорила жена.

– Будет, конечно.

– Мне станут задавать вопросы.

– Ну?

– И станут спрашивать, где ты был в воскресенье, как раз в то время, когда убили маму.

– И что?

– Я скажу им правду! Всю правду о тебе! – с выражением чтицы продекламировала Светка.

– То есть? – Карпов нехорошо прищурился.

– Я скажу, что тебя не было дома! Ни на какое алиби с моей стороны не рассчитывай! Вот так-то, дорогой!!!

– Ну, ты и дура, – выдохнул он и, побарабанив пальцами по тещиной клеенке в ядовито-голубых рыбинах, которую она любила расстилать на обеденном столе, добавил тоже с выражением, немного привирая: – Мне твое алиби, как жопе дверца, дорогая! И меня на предмет моего отсутствия в воскресный вечер дома уже допрашивали. И я избавил тебя от необходимости стучать на родного мужа, рассказал все сам.

– Что ты рассказал?

Она еще пыталась держаться героем, задирала кверху маленький носик, ногу воинственно в сторону отставила, но видно было, хватит ее ненадолго. Слишком не хватало ей маминой поддержки.

Вот у кого воля была! Воля и несгибаемая жажда властвовать и подчинять. Теперь мамы нету, и Светке тяжело, а Жорж…

А что Жорж? Будет он у нее теперь или нет, еще непонятно. Это мама настаивала на их отношениях, а без мамы Светка может и не решиться их продолжить.

– Я рассказал, где и с кем был в тот вечер, – ответил Глеб с усмешкой.

– Где и с кем… – эхом отозвалась жена и задумалась, подбоченившись. После недолгих раздумий решилась все же уточнить: – И с кем же?

– А это тебя не касается, дорогая, – снова усмехнулся Глеб и кивнул для пущей убедительности: – Совершенно!

– Считаешь? – воинственность ее начала убывать помаленьку, на глазах выступили слезы. – Ты?.. Ты завел себе кого-то, да? Ты собрался бросить меня и Ванечку? Сейчас?! Именно сейчас, когда мы так в тебе нуждаемся?!

– А потом нуждаться, стало быть, не будешь? – вопросом на вопрос ответил Карпов и вдруг решился проявить осведомленность: – А что Жорж? Он совсем не годится на роль утешителя, нет?

– Жорж??? – прошипела испуганно Светка и так густо покраснела, что казалось, щеки сейчас лопнут. – К-какой Жорж?! О чем ты, милый?!

– О чем ты, милый! – передразнил ее с брезгливой гримасой Глеб и плюнул себе по ноги. – Думаешь, муж у тебя идиот совершенный? Ничего не понимал, знать не знал и не ведал? И шушуканий ваших не слышал?

– Ах, ты подслушивал! – воскликнула Светка и сложила тонкий рот в презрительную ухмылку, снова сделавшись очень похожей на покойную мать. – Ты ползал по полу, будто бы играя с ребенком, а сам подслушивал! Фу, Глеб, как некрасиво!

– А рога наставлять мужу по маминой подсказке, красиво, по-твоему?! – изумился Карпов.

И тут же задался вопросом: с кем жил-то все это время, почему не распознал в жене такую же сволочь, что и маменька?

– Ага! – подхватила тут же Светка боевым кличем. – Вот ты и сознался!

– В чем?

– В том, что приложил руку к смерти мамы! – Она тяжело и часто задышала. – Ты ведь подслушал наш разговор? Подслушал! Понял все не так, как надо, конечно же, но все равно!.. Ты решил, что я тебе изменяю? Решил! И решил, что мама в этом виновата… Как глупо все! Ты глупый ревнивец, Карпов! Ничего не понимающий ревнивец! И за это ты…

– Что? – вяло отозвался Глеб, тут же поставив в последней семейной главе жирную точку.

Все! Он ни за что не станет с ней жить дальше. Ни за что! Той женщины, перед которой он ползал на коленях, унижался и со слезой вымаливал прощения, обещая все на свете, больше нет. Ее, может, и не было, он сам себе ее выдумал и прожил много лет с пеленой на глазах. Но теперь все! Теперь он так жить не станет.

– За это ты поплатишься!!!

Светкиной решимости хватило даже на то, чтобы подскочить к столу, накрытому клеенкой в ядовито-голубых рыбинах, и стукнуть по нему кулачком. И еще что-то орать, брызжа слюной. Противное, гадкое, плохо усваиваемое воспаленными от хлопот и бессонницы мозгами.

Карпов решил, что пускай наорется. Он просто сидел, смотрел на нее, устало размышляя о том, когда лучше и кому все же собирать вещи. Ему как бы не резон из собственной квартиры съезжать, да и некуда. А у нее теперь вон мамина жилплощадь пустует. Пускай уж сюда и перебирается.

– Я тебя посажу, Карпов!!! – надрывалась его жена в каком-то странном болезненном неистовстве. – Вот увидишь, ты будешь сидеть, сволочь!!!

– За что? – уточнил он, поморщившись.

Неожиданно разболелась голова, то ли от ора ее, то ли от того, насколько противной она ему теперь казалась.