– Клятву верности с шотландских земель? – Элейн подобралась.

Джеймс кивнул.

– Вчера вечером он был в Элгине. Он едет по дороге на Инверхаррок и заедет к монахам в Кабрак. Миледи, он ждет вас в Килдрамми, чтобы поприветствовать.

Элейн передернуло.

– А где же лорд Map? Он с королем?

– Он был отправлен на юг с другими пленниками, госпожа.

Ее глаза сузились.

– Тогда мне есть что сказать своему английскому кузену. – Она пришпорила лошадь. – И чем раньше, тем лучше. Если он дождется меня в Килдрамми, так будет лучше.

Она проехала последние несколько миль в мрачном молчании, едва замечая, что рядом с ней ехали другие люди.

В Килдрамми пока не было и духу короля Англии или его людей. Элейн отдала лошадь конюху и направилась в свою спальню. У нее было время вымыться душистой водой, сменить одежду и поговорить со старшим сыном, прежде чем она встретит Эдварда.

12 августа 1296

Когда он приехал, уже смеркалось, и было ясно, что он проведет в Килдрамми по меньшей мере одну ночь, тем самым ввергая Маров в колоссальные расходы, так как надо было накормить сотни людей и лошадей. Элейн и Кирсти спокойно распоряжались приготовлениями; они были в большом зале и сидели на возвышении, когда наконец появился Эдвард. Элейн поднялась, едва поклонившись в знак приветствия; возраст сказывался на ее скованных движениях.

Эдвард в свои пятьдесят семь был высоким, энергичным и видным мужчиной, с острым всевидящим взглядом и жестко очерченным ртом. Одетый в доспехи под расшитым плащом, с золотым обручем на голове, он излучал силу и власть, когда шел к возвышению.

– Леди Map, – официально начал он, – я приехал потребовать от вас клятвы верности и ключи от Килдрамми.

– Неужели? – Элейн жестко встретила взгляд своего кузена. – Ключи должен отдать вам или оставить их у себя мой муж, если он жив.

– Ваш муж присягнул мне, мадам. – Взгляд Эдварда стал жестким. – И эту присягу примет каждый: мужчина, женщина или ребенок, – пока я не закончу объезд.

– Если он присягнул вам, почему он еще не дома? – спросила Элейн с обманчивой мягкостью.

– Потому, что я еще не вполне убежден в том, что он сделал это чистосердечно. Потому что каждый, кто выступил против меня под Дунбаром, должен убедить меня в своей преданности, прежде чем я отпущу его.

Элейн повернулась и намеренно пошла прочь. Она остановилась, но не обернулась.

– Я не приму клятву, пока мне не вернут мужа, – сказала она. – Я обещала мужу слушаться его, а он не давал мне распоряжений клясться в верности врагу этой страны.

– Врагу, мадам? – Голос Эдварда был ледяным. – Я хозяин Шотландии, страны, которая в настоящий момент лишена короля. И какого-либо правительства. Я привез в Англию все символы своей власти: шотландские регалии, которые удалось отыскать, драгоценности короны, серебро, реликвии и черную плащаницу святой Маргарет и… – он сделал паузу и победоносно взглянул вокруг, – после того, как я сжег дворец и аббатство в Скоуне, я забрал оттуда ваш драгоценный камень судьбы. – Слегка улыбнувшись, он отметил, как она вскрикнула. – Он уже на пути в Вестминстерское аббатство и останется там навсегда. Теперь я правитель страны, и мой сын будет следующим монархом, которого коронуют на камне, как велит обряд. Повернитесь же ко мне лицом, мадам, когда я к вам обращаюсь! – загрохотал он.

Элейн повернулась, стараясь не показать свой страх: ей не хотелось, чтобы он заметил, как она была потрясена его святотатством. Она смерила его долгим, презрительным взглядом, сознавая, что зал полон не только прислуги, но и придворных и рыцарей Эдварда. Сотни глаз смотрели на нее, когда она заговорила.

– Вы не сможете лишить Шотландию ее святынь, – уверенно сказала она; ее лицо побелело от гнева. – И вы не добьетесь таким образом клятвы верности от ее народа. Что касается меня, то я не присягну вам в верности, Эдвард, король Англии. Ваш отец объявил меня мертвой! Он отобрал у меня земли, мое наследство, мое имя, даже моих детей! И я вам ничего не должна!

– Вот как, – улыбнулся Эдвард. – Значит, вы не просто непокорная шотландская женщина! Как я мог забыть выходки вашей юности? Как я мог забыть, что в ваших жилах течет кровь уэльских мятежников? Пожалуй, я арестую вас, мадам, и отправлю к вашему племяннику Оуэйну в замок Бристоль или в сам Тауэр к этому жалкому королю Шотландии, который с радостью примет ваши заверения в верности. Хорошо, что я не разрешил вашему мужу вернуться на север. Я был прав, оставив его в Лондоне, подальше от его мятежной жены. У вас осталась последняя возможность. – Король повернулся, холодно взглянув на нее. – Либо вы принимаете присягу, либо проводите остаток жизни в тюрьме Тауэра вместе со своим мужем. – Он сложил руки. – И давайте больше не будем тратить времени. Решайте. – Они в упор смотрели друг на друга.

Элейн отвела взгляд первая. Призрак страшной тюрьмы Эдварда был так зрим и ужасен, что не было смысла спорить. Да и какую пользу она сможет принести Дональду, детям или Шотландии, если окажется в тюрьме? Проклиная собственную слабость, она заставила себя опуститься перед ним на колени на жестком помосте и положить свои руки между его рук. Она повторяла клятву сквозь сжатые зубы и видела, как он торжествует, наслаждаясь ее публичным унижением, ее поражением. Она едва сдерживала слезы.

Элейн пошла в часовню. Встав на колени в темноте, посмотрела на статую Мадонны. Она устала, слишком устала. Расправив спину, схватившись за край кафедры, она молилась. Пресвятую Деву было плохо видно; из глаз ее в пламени свечи, мерцающей у ее ног и казавшейся призрачной в темноте огромной часовни, градом катились слезы.