– Изабелла? – Роберт вскрикнул, когда увидел ее. – Изабелла, дорогая, что с тобой? Где леди Map? Приведите ее немедленно.

Отец Гиллеспи, сидящий на кровати, поцеловал крест и спрятал его под рясой. Он печально покачал головой.

– Она умирает, милорд. Я сожалею. Такова воля Божья.

– Что вы имеете в виду? – Роберт побелел от шока. – Она умирает? Нет! Это не может быть Божья воля! У нас были такие планы. – Склонившись над Изабеллой, он взял ее руки в свои. Они были холодны как лед. Она лежала, бледная и далекая, призрак на белых простынях; ее волосы разметались по подушкам и были мокрыми от воды, которой ей вытирали лицо.

– Любимая. – Он целовал ее, пытаясь заставить ее открыть глаза. – Пожалуйста, не покидай меня, Изабелла! – Его голос дрожал от страха.

– Бесполезно, милорд. – К нему подошла повитуха. – Она умерла. – Женщина уже сложила свои вещи час назад, когда стало ясно, что миледи умирает. Велев привести Роберта, пока его жена еще может узнать его, она ушла встречать рассвет.

Роберт не мог поверить в происходящее.

– Но она же была здорова. Она смеялась, обещала быть моей королевой… – Его голос сорвался. Он опустил лицо в покрывало, словно пытаясь вдохнуть жизнь в ее тело.

Наконец пришли Кирсти и Элейн. Они стояли, переглядываясь и тоже не веря в случившееся. У обеих по щекам катились слезы. Элейн онемела. Изабелла не могла умереть. Ее дочь была такой живой, подвижной, такой нужной всем. Элейн была настолько потрясена, что не понимала, что случилось. Не было никакого знака и предупреждения свыше. Боги еще раз наказали ее за надменную уверенность в том, что она может предсказывать будущее. Сын ее дочери не станет королем, а ее собственная судьба и судьба тех, кто был рядом, казалась призрачной и непредсказуемой, словно партия в кости.

Элейн опустилась на колени, когда высохли слезы, ощущая острую горечь утраты и непереносимую боль разочарования, жалея не только себя, но и Изабеллу. Брак, который так долго откладывали и ждали, который был таким счастливым, продлился всего три года.

Прошло много времени, прежде чем она смогла пошевелиться. Поднявшись, она подошла к постели. Склонившись, Элейн поцеловала дочь в лоб и пошла прочь.

В колыбели спала крошка Марджори, ничего не знавшая о смерти матери.

Элейн пошла на конюшню.

Хол Осборн, кузнец, подковывал одну из лошадей. Охромевший от удара одной из норовистых кобыл Элейн, кузнец-англичанин приехал в Киддрамми за два года до нашествия, он не мог сражаться и был одним их немногих мужчин, оставшихся в Килдрамми во время войны. Он приветствовал Элейн кивком головы, кладя тяжелый инструмент в карман кожаного фартука. Она немного понаблюдала за ним. Сенга, ее волкодав, стояла рядом. Элейн вдохнула сладковатый запах конюшни. Ее любимый конь, Старлайт, жадно тыкался в торбу с сеном. Он узнал хозяйку и поприветствовал ее кивком головы, затем снова принялся за еду. Элейн обняла лошадь и заплакала.

Тауэр, Лондон. Июнь 1297

Дональд Map стоял у окна Белой башни, уставившись на размещенные внизу клетки королевского зверинца. Его передернуло. Он терпеть не мог смотреть на этих бедных тощих тварей в клетках – леопардов, африканских львов и медведей. Они слишком остро напоминали ему о его собственном положении. Дональд тяжело повернулся и вернулся на свое место за столом.

Он ужасно исхудал за этот год заключения, все его тело болело. Король прислал врача, чтобы излечить его кашель, но лекарства не приносили никакой пользы. Он вздохнул. Если бы только оказаться дома! Элейн знает, как вылечить боль в его груди.

Он сожалел о своем заключении, держащем его вдали от дома и жены. Он не мог смириться с тем, что его не было там, когда он был нужен ей больше всего, когда его любимая красавица Изабелла умирала. Он очень жалел о невозможности проститься с дочерью, которую никогда больше не увидит. Он горевал, что его маленькая внучка растет без него и он даже не видел ее. И больше всего было жалко, что утекает время. Каждый день, проведенный без Элейн, означал, что их совместной жизни оставалось все меньше. Досаде его не было предела. Он потянулся за графином с вином, но потом раздраженно оттолкнул его. Это не поможет. Слишком просто найти забвение в вине; кроме того, на дне кубка скрывались еще большие страхи. Пока он сидит в тюрьме, Александр наверняка возвращался; может, он и сейчас считает Элейн своей.

Из тяжелых раздумий его вывел Сэнди. Сын тоже сильно потерял в весе. Его красивое лицо осунулось, а кожа стала прозрачной – в точности как у его отца.

– Как себя чувствуешь, отец? – Днем пленным шотландцам позволялось гулять по своему этажу Белой башни.

Королевская резиденция была теперь перенесена в Уэйкфилдскую башню, построенную отцом Эдварда, и в Тауэре стало просторнее. Только по ночам их запирали по своим комнатам.

– Не очень хорошо, – ответил Дональд.

– Тогда у меня есть новости, которые подбодрят тебя. Нам тайно прислали письмо, посмотри. – Он показал маленький скомканный листочек бумаги.