– К счастью для меня. – Элейн помолчала. – Мое лицо очень обезображено?

В замке не было зеркал, а она все еще была слаба и не могла приподняться, чтобы посмотреть на свое отражение в бадье с водой.

– Сейчас пока заметно, но потом станет лучше. – Энни закончила наконец перевязку, поднялась и подоткнула со всех сторон одеяло. – Я промыла ожоги лавандой и наложила на раны припарки из семени льна. Большая часть ожогов скоро залечится, и следов не останется. Хорошо, что не прожгло до кости. Вы упали лицом в пепел, и это вас спасло. – Она строго поглядела на больную. – Но вы должны кушать, миледи, чтобы поправиться. Это надо для ребенка. Принести нам что-нибудь поесть, пока вы еще не спите?

Элейн отрицательно повела головой. Она протянула руку, как будто хотела задержать девушку. Но рука, дернувшись от боли, бессильно упала.

– Ронвен… – прошептала Элейн.

Энни опустила голову.

– Мне жаль, миледи…

– Роберт увез ее?

Энни кивнула. Тогда все в замке смотрели, как по земле волокли к лодке мешок, в котором билось и извивалось человеческое тело. Они знали, что на головорезов Роберта де Куинси нет никакой управы.

– Значит, ее больше нет. – В голосе Элейн слышалось страдание.

– Кто знает?

– Я знаю. Он давно хотел ее убить. – Элейн отвернулась, и из-под опухших век брызнули слезы.

Когда Ронвен снова очнулась, был уже светлый день. Она подняла голову и огляделась. Вода под ней была зеленая – здесь дно заросло водорослями и камышом. Примерно в сотне футов от нее поднимался берег, на котором росли редкие деревца. Она потихоньку перебралась повыше. Дерево ворочалось под ней, но Ронвен видела, что оно ветвями запуталось в водорослях и прочно держалось на плаву. Вот только бы освободить ноги… Это было непросто. Веревка разбухла от воды и врезалась в мешковину. К тому же у Ронвен отекли лодыжки. Но все-таки ей удалось распутать узел и сбросить с себя мешок. После этого она долго лежала, чтобы восстановить силы, набраться духу и оторваться от подтопленного дерева, которое спасло ей жизнь. Наконец, усилием воли она заставила себя спрыгнуть с мокрого ствола в ледяную воду и стала с трудом пробираться к берегу, увязая в иле и путаясь в водорослях.

Эти минуты показались ей вечностью. Силы ее были на исходе, но она упорно брела к берегу. Но вот дно под ногами стало тверже, началось мелководье. Тогда Ронвен на четвереньках вползла на берег и без сознания свалилась в кустах.

Ее разбудил дождь. Солнце исчезло, над озером нависли тяжелые тучи. С севера дул холодный ветер. Она видела вдалеке на острове приземистый Лох-Ливенский замок. Там осталась Элейн, но пока что она была в безопасности. Но надолго ли? Ронвен с трудом приняла сидячее положение и стала растирать ноги. Ей непременно надо было добраться до короля.

Когда слуга графа Файфа нашел ее, она, спотыкаясь и шатаясь, как пьяная, ходила кругами вокруг одного и того же места. Правда, окружность ее пути с каждым разом увеличивалась. Сначала молодой человек решил проехать мимо. Но что-то его заставило, придержав лошадь, свернуть с дороги и подъехать к женщине. И тут он узнал в запачканной грязью, простоволосой, растрепанной бродяжке с окровавленными, израненными ногами няню графини Честер. Он подъехал ближе и спешился.

Усадив Ронвен на спину своей могучей кобылы, слуга графа Файфа сел в седло впереди нее и тронулся в сторону Фолклендского замка. Сзади Ронвен раскачивалась из стороны в сторону так, что трижды чуть не свалилась с лошади. Тогда парень привязал ее к себе своим кушаком и прибавил ходу. Голова женщины слабо билась о его спину.

В замке Ронвен тотчас уложили в постель. Накормив ее молочной тюрей с хлебом, беднягу оставили в покое, чтобы дать ей отоспаться. Ронвен была без памяти и не помнила ни кто она, ни что с ней случилось.

Четыре дня она лежала в лихорадке, но наконец пришла в себя, и память к ней вернулась. Когда в голове у нее прояснилось, немедленно к ее постели был вызван граф. Слушая ее рассказ, он постоянно менялся в лице, – изумление и гнев отражались на нем. К концу ее повествования его лицо окончательно помрачнело.

– Вы можете оставаться под кровом Фолкленда сколько пожелаете, леди Ронвен. Можете даже отныне здесь поселиться навсегда, – ведь быть с леди Честер для вас опасно, вы снова пострадаете от руки ее мужа. Однако не знаю, чем я могу помочь ей самой, если ее мужу охота держать ее в Лох-Ливенском замке…

– Это ваш замок…

– Но сейчас я им не пользуюсь. Роберт де Куинси попросил меня предоставить ему этот замок на время охоты.

– Не сказав вам, на кого он там будет охотиться? – Глаза Ронвен сверкнули; былой горячий нрав возвращался к ней. – И как вы терпите его на этом свете, позволяя так терзать свою жену? А я-то думала, вы к ней благоволите, милорд. Лошадь, что вы подарили ей, – разве это не дар влюбленного мужчины? – Она дрожала от переполнявшей ее ярости.

Лицо графа залила краска гнева.

– Я ей не нужен, леди Ронвен, она верна королю.

– Любите ее на расстоянии. – Ронвен улыбнулась вымученной улыбкой. Она поняла, что должна повести разговор более тонко, чтобы успокоить его раненое самолюбие. – Вам следует выказать Элейн ваше к ней отношение поступками. Например, если вы сообщите королю о ее мучениях, вы сразу убьете двух зайцев – это поможет вам снискать его расположение, а миледи поймет, как сильно вы ее любите.

Она внимательно наблюдала за тем, как меняется его лицо. Малкольм был простой воин, красивый малый. Он не был краснобаем, был смел, прям и в придворные не годился. Но Ронвен видела, что эта мысль – выступить в роли благородного влюбленного рыцаря – ему льстила. Про себя она помолилась. Если он откажется ей помочь, ей придется самой тотчас же скакать к королю. Но она чувствовала, что не в состоянии пока не только скакать на коне через всю Шотландию, ей и на ноги встать было трудно. Помолчав, она продолжала: