Альфред-Магнус стоял на нижней степени и смотрел растерянно, как потерявшийся ребенок. По выражению его лица можно было предположить, что он извинится в самых учтивых фразах, если обознался, а потом сядет тут же на ступенях театра и заплачет…

— Маргарета, ведь это же вы?

— Господи… — прошептала Маргарита по-русски, перевела дыхание и перешла на английский. — Что вы здесь делаете? Ой, какой глупый вопрос! Отпуск?

— Нет, — он все еще не решался улыбнуться. — Гастроли.

— С ума можно сойти.

— Да.

— А синьор Градзини?

— Он тоже здесь. Но со мной заключили контракт и пригласили в эту поездку.

— Я поздравляю вас.

— Спасибо. А вы?

— А мы туристы. Знакомтесь; — спохватилась. — моя дочь Александра, она говорит по-английски.

Санька, притихшая, как мышь под метлой, вертела головой и круглыми глазами разглядывала свою растерянную до невозможности мать и не менее растерянного иностранца с рекламного плаката нового фильма, где сверкание доспехов и клинков соперничает с блеском глаз… Теперь, когда ее представили официально, как делают на этих церемонных приемах, она решила не медлить, продемонстрировать свои познания в английском, а заодно и расставить все точки над «и», а то этот иностранец того и гляди в обморок упадет, так что надо ему объяснить, что никаких препятствий для продолжения знакомства нет, только как бы так деликатно сказать, что ее мама — свободная женщина, чтобы та не устроила нахлобучку…

— Александра, — и протянула руку таким церемонным образом, что взрослые растерялись. — Я ее единственная дочь, у нее больше никого нет, только родители.

— Саня!.. — услышала она над головой, а иностранец от этого заявления растерялся еще сильнее, хотя протянутую руку пожал и представился:

— Магнус…

— Могу я спросить? — продолжила Санька, пользуясь тем, что мать молчит, и откровенно наслаждаясь растерянностью обоих. — Вы кто?

— Это, — поспешила вмешаться Маргарита, пока единственная дочь не начала пересказывать ее биографию и перечислять родственников. — Это артист Ла-Скала, оперного театра, который сейчас здесь на гастролях.

— Правда? Вы поете? Класс. Мы очень любим оперу…

Маргарита с трудом сдержалась, чтобы не отвесить дочери хоть символического подзатыльника:

— Мы тут любопытствуем, можно ли пробраться на сегодняшний спектакль.

— И что вам сказали? — он переводил глаза с Маргариты на Саньку и обратно.

— Пока ничего, мы еще ничего ни у кого не спросили.

— В таком случае, позвольте мне пригласить вас… обеих… на спектакль и… на ужин.

— Ура! — сказала Санька. — Только нам надо переодеться. Мы успеем? Когда начало? А что будет на ужин?

Маргарита не выдержала и положила дочери руку на макушку, надеясь таким образом привести ее в чувство. Не было ни малейшего предлога для отказа, и она пролепетала:

— Я даже не знаю… А билеты?

— Не волнуйтесь. Вас встретят у входа и проводят. Извините, я должен идти, уже пора.

— Так это вы сегодня выступаете?! — Саньки присела под давлением материнской руки на макушку, но угомониться не спешила. — Вот, я всем расскажу, с кем я познакомилась, Катька Петухова от зависти прыщами покроется! А вы знамениты?

— Не очень…

— Не важно, она даже кто такой Паваротти не знает…

— Саня, замолчи, я тебя умоляю, в чем дело?!

— У вас очаровательная дочь, — швед наконец сумел улыбнуться. — Только я прошу вас, Маргарета… — и его глаза опять заметались: — не исчезайте…

— Мы приедем через час…

В такси она начала высказывать дочери не только свое возмущение ее болтовней, но и удивление: с какой стати она так разговорилась с незнакомым человеком?!

Та с готовностью надулась:

— Какой же он незнакомый, если ты сама нас представила?

— Я познакомилась с ним случайно и это длилось пятнадцать минут, я его не знаю и не увидела бы его сейчас и не узнала бы, если бы он сам не подошел…

— Вот и хорошо, что сам подошел, а ты скоро на стены налетать станешь, ходишь, как лунатик.

— Замолчи или я оставлю тебя в отеле.

— А сама?

— И сама останусь.

— Ладно, я замолчу. Но разве ты не видишь, что ты ему нравишься? А что, он классный. Забавный такой… А что обычно едят в Париже на ужин? Мы пойдем в забегаловку или в пижонский кабак?

— Ты не пойдешь никуда! Ты будешь есть пиццу из картонной коробки!

— Это не здоровая пища. Еще скажи, что кока-колой запивать…

— Саня, неужели ты не видишь, что я нервничаю?! Ты можешь немного помолчать и дать мне собраться с мыслями?!

— Могу, — великодушно согласилась дочь. — Только скажи мне одну вещь: правда я хорошо говорила по-английски?

— Да, — вздохнула Маргарита. — Главное, много…

— Да вы, взрослые, только считаете себя самостоятельными, а на самом деле, как дети…