Шрифт:
— Я здесь, мой милый. Как вы себя чувствуете?
— Ничего… надо идти. Вы мне поможете. Он с трудом встал. Пошатнулся и снова сел.
— Темно в глазах. Голова кружится. Простите. Это сейчас пройдет.
Он сосал грязный снег и прижимал его к вискам.
— Вот и легче, — прошептал он.
Они пошли. Фанни вела Ивана Павловича. У него бо-лела и кружилась голова. Приходилось часто отдыхать.
Темные улицы были пусты. Чудилось, что старый мандарин последним дозором обходил крепость. И каза-лось, что по улицам раздавался дробный и частый шаг мягких туфель носильщиков его паланкина и солдата.
Где-то завыла собака. Ей стала вторить другая, третья. Он почуяли покойников. Страшен был их вой в темноте ночи. Старый Китай покончил с собой. Наконец Фанни увидала стеклянный фонарь и дне-вального казака у ворот. Казак заботливо взял за талию Ивана Павловича и повел его с Фанни в ярко освещен-ную комнату постовой квартиры.
Хорунжий Красильников послал за фельдшером. Он все знал. Фудутун две недели тому назад решил это сде-лать. Молодец фудутун! Не сдался Ян-цзе-лину. Не по-ехал в Пекин к Юан-ши-каю.
Фельдшер осмотрел Ивана Павловича Ничего. Все благополучно. Нужен только покой. По-спать эту ночь.
Ивана Павловича уложили в постель Красильнико-ва. Кровь с лица была отмыта, его напоили чаем, и он заснул спокойным крепким сном.
Маленькая лампочка горела в комнате. Для Фанни была отведена столовая, где Царанка приготовил ей по-стель.
Но ложиться ей было нельзя. Стол в квартире посто-вого офицера был один, за ним сидел Красильников и, му-соля карандаш, строчил два донесения — одно в Кульджу, к консулу, другое — в Джаркент, в штаб бригады.
Совершенно готовые ехать казаки, в полушубках, при шашках и с винтовками за плечами, топтались у дверей.
Старый Китай умер, но какое до этого дело Европе? И лица казаков были спокойны и безразличны.
Фанни встала со стула, на котором сидела у окна, и на носках пошла в комнату, где спал Иван Павлович.
— Простите, — растерянно сказал Красильников, — я вам мешаю, я сейчас кончу писать…
Он был очень сконфужен пребыванием девушки на его постовой квартире.
Фанни вошла к Ивану Павловичу. Он крепко спал.
Фанни села у постели Ивана Павловича и задумалась.
«Какое у него доброе и мужественное лицо, — дума-ла Фанни. — Он красив. Да, он красив. Как это я раньше не замечала. Он герой… Смелый, спокойный. На него можно опереться».
Фанни вспомнила Зарифа, Аничкова, Васеньку Васи-левского, Гараську, Турфан, девушку-волка, поиски золо-та. Все это было и прошло. И ничего нет… Ничего не ос-талось… И золота нет… И денег нет.
Остался он. Он лежит и спокойно дышит. По лицу уже разлился румянец. Он будет здоров.
Он ее любит. Она это знает.
Счастье колыхнуло ее сердце и залило кровью неж-ные щеки.
Старый Китай умер. Ужасно умер. А ей какое дело? Разве она такая уж бесчувственная? Но ей не тяжело. Ей не печально. От ужасной картины смерти фудутуна и его двора осталось только воспоминание, как от страшной мелодрамы, изображенной мастерски в театре. На душе у нее легко и весело…
XXXIX
«Так вот он какой, дядя Ваня!..» — думает Фанни и смотрит сквозь полуоткрытую дверь своей комнаты, че-рез сени в кабинет Ивана Павловича. На Фанни лучшее ее платье. Она его еще не надевала, и оно очень к ней идет. Она только что смотрелась в зеркало. Положительно, она хороша… Посмотрелась еще раз. Поправила прядку во-лос. Та не послушалась и снова спустилась на лоб. Оста-вила так. Пожалуй, еще лучше.
Дядя Ваня сидит за своим письменным столом. Пе-ред ним большой лист бумаги, и на нем ряды цифр.
Фанни знает, что это такое. Всю дорогу из Суйдуна до Кольджата третьего дня и вчера Иван Павлович терзался мыслью, что в этом неудачном предприятии с золотом пропали ее три тысячи рублей. О своих он не думал и не го-ворил. Он был у Ян-цзе-лина, и новый правитель провин-ции не только наотрез отказался продавать землю, но и от-казал вернуть деньги. Мало того, республиканское прави-тельство предполагает само начать там изыскания, так как пункт договора «и со всеми недрами» им показался подо-зрительным… Вчера вечером… а может быть, и всю ночь дядя Ваня высчитывал свои будущие возможные сбереже-ния, чтобы скопить эти три тысячи и вернуть их Фанни.
Чудак дядя Ваня!.. Точно нужны ей эти его три тыся-чи. У нее еще довольно осталось. Разве деньги ей нужны9 Разве в деньгах счастье?
А в чем? Жить — вот это счастье. Жить на этой пре-красной земле, именно здесь, у подножия Божьего трона, жить, верить и молиться!
Она вздохнула полной грудью, и радость бытия ох-ватила ее. Всеми жилками, всеми кончиками нервов по-чувствовала свое молодое упругое тело от корней волос и до маленьких ноготков на ногах. Чуть потянулась в ут-ренней истоме.