Шрифт:
— Веревку!
Скалов сидел, оцепенев, не понимая, что такое с ним делается.
— Осторожно, осторожно… Еще, давай, давай, — почему-то вполголоса командовал Никита.
Скалов увидел вдруг мокрую черную телогрейку с прилипшими к ней камешками. Он закрыл глаза.
Когда он открыл их, люди все еще стояли вокруг тела и тихо переговаривались. Головы их были обнажены.
— Сохранился… А ведь давно, кажется, лежит.
— Мерзлота. Сверху насыпало.
— Смотри, куда его… В спину, мерзавцы, по-бандитски.
Скалов увидел рваную дыру на телогрейке убитого, темное, почти бесформенное лицо и, не отдавая себе отчета, глухо и тяжко сказал голосом, которым просят прощения:
— Бориска…
Все разом обернулись к нему. А он, хватая ртом воздух, разрывая на груди рубаху, встал и пошел прочь, заплетаясь длинными ногами.
Люди переглянулись. Никита произнес:
— Нечисто дело. Как он сказал: Бориска?..
В тот же день Акинфий Робертович Скалов, сославшись на болезнь, заявил, что уезжает. Его почему-то не стали задерживать. Понимали — видно, неспроста уходит.
Ни с кем не попрощавшись, он взял вещевой мешок и ушел в тайгу.
Глава шестая
Одинокий путник в тайге. Надежды и замыслы. Где клад? Встреча с Конахом. Все по-старому.
Настойчивые, смелые люди из Москвы, Киева, Ленинграда и Хабаровска приехали в тайгу искать драгоценный металл, разумеется, не для того, чтобы удовлетворить свою страсть к путешествиям или обыкновенное любопытство. Они искали золото, чтобы начать добычу, широкую разработку ископаемых. Геологи, поисковики и геодезисты являлись только разведкой, авангардом главных сил, которые должны были приехать на север вслед за ними.
Главные силы не заставили себя ждать.
Когда накопилось достаточно фактов о промышленных месторождениях, был организован трест по добыче металла на Дальнем Севере. Это произошло 13 ноября 1931 года.
А 4 февраля 1932 года, пробившись сквозь льды, в бухте Нагаево ошвартовался пароход «Сахалин».
На нем приехали первые сотни золотодобытчиков, привезли технику и продовольствие. В Нагаеве сошли на берег руководители нового треста и строители.
Этому тресту поручили не только добычу золота, но и широкое освоение края.
Группа строителей обошла увалы вокруг бухты, спустилась к реке Магаданке. Зимний лес, уже порядком засыпанный снегом, молчаливо встретил людей.
— Место хорошее, — сказали приезжие. — Новоградский советовал строиться именно здесь.
Взрывая тишину тайги, прошли грохочущие тракторы. Они направлялись в Среднекан по той самой тропе, которую проложили два геолога с проводником. За ними потянулись крытые прицепы с людьми.
Первый мост пришлось рубить через Магаданку. Около моста поставили столб. На дощечке написали две цифры. С одной стороны «О», с другой «1». Колымское шоссе начиналось у моста.
Когда обрисовались контуры улиц и выросли первые дома, около сопки Марчекан задымил кирпичный завод. Люди решили строить в будущем городе школу.
Недалеко от высокой лиственницы расчистили снег. Здесь было самое подходящее для школы место. Центр города.
Рабочие сняли дерн на строительной площадке, начали рыть котлован. И тогда обнаружилась странная железная коробка. Прораб поднял ее, передал начальнику строительства. Любопытные потянулись к нему со всех сторон. Клад.
— Занятно, — произнес начальник строительства и ловким ударом молотка снял слегка поржавевшую крышку.
В коробке лежал кожаный пояс и мешочек, полные золота.
— Хорошее начало, товарищи, — сказал удивленный и обрадованный руководитель. — Едва вошли в тайгу — и вот вам первое золото!
Так начинался Магадан — город золотоискателей, предприимчивых людей, город особенной, трудной и сложной судьбы.
Скалов шел по тайге, сгорбившись под тяжестью котомки и ружья. Он осунулся и постарел. Встреча с прошлым оказалась для него непосильной. Он и не думал, что напоминание о преступлении так потрясет его. Что это — старость или временная расслабленность чувств, обострившая совесть? Когда-то он не обращал внимания на подобные пустяки, шел к манящему богатству, не считаясь ни с чем и ни с кем. Долой с дороги, что мешает ему! Подлость, обман, предательство, кровь, — разве они заставили его остановиться, задуматься хоть раз? Нет, тысячу раз нет!
Вот что значит прожить три года с этими людьми! Он и досадовал на себя, и проклинал свою слабость, но совесть не отпускала, мучила, настойчиво напоминала о прошлом, заставляла горбиться и тихо стонать, сжав зубы. Он слышал слова Новоградского о хорошем следе на земле, его неотвязно преследовала мысль о доброте человеческой, заставляющей жить не только для себя, но и для других. Он думал и о своем будущем, и все это — хорошее и плохое — ворочалось в его голове, жгло, не давало покоя.
Признаться, покаяться перед людьми? Простят ли его или казнят? Этого он не знал, потому и не решался на такой поступок. Люди каким-то шестым чувством поняли, кто он такой, расстались с ним без сожаления. И вот он опять один, опять никому не нужен. Чужой. Таежный волк, обреченный на дикую, волчью жизнь.