Позже Оля узнала и подробности. Поздно вечером Сашка возвращался вместе с однокурсником в общежитие. Нарвались на гопников, завязалась драка. Однокурснику ничего, только синяков наставили, а Сашку хватили чем-то по голове – и насмерть.

Оля до сих пор винила в этом только себя. Надо было сказать ему тогда! Надо было!.. Вдруг бы он не поехал, вдруг бы остался и все стало бы иначе? Ну почему, почему она струсила? И Машка Кудрявцева на поминках подлила масла в огонь. Поправила черную косынку на голове и вдруг сказала:

– А тогда, в школе, я ведь его и так, и этак охаживала. Просто он меньше всех на меня внимания обращал, вот у меня и был спортивный интерес. И почти ведь уже сдался. Утащила его на подоконник, прижалась. А тут вон Олька приперлась, промямлила чего-то и учапала. Так он с лица изменился, сразу засобирался куда-то. И как я его потом ни окручивала, не получилось. Наверное, Оль, он в тебя тоже того был… Я не знаю, но мне так показалось.

Лучше бы ей этого не слышать – еще сильнее стала укорять себя в его смерти. Если бы она была рядом, то не позволила бы ему выходить в ночь куда-то из дому. Если бы… За месяц таких самобичеваний она похудела так, что на лице остались одни глаза. Мама сильно переживала, но Оля – ничего, оправилась потихоньку. Ушла в хозяйство и парнями, как ни уговаривала мать, совсем не интересовалась. Да и на кого глядеть? Время такое пришло, все разъехались кто куда, кто в Самару, кто в Тольятти. В общем, в деревне, почитай, одни старики остались. Мама поглядела, поглядела вокруг – и завела пластинку: «Давай, Ольга, и ты в город езжай. Нечего тут около меня сидеть!» Оля сначала на нее глаза вытаращила и даже засмеялась – думала, та шутит. Но у мамки не было ни тени улыбки на лице, и Оля серьезно спросила:

– Мам, да куда ты меня выгоняешь? К Ирке приживалкой, в ее однокомнатную? Или к Вовке в общежитие?

А та покачала головой:

– Я уж все обдумала. В Москву поезжай, к Дарье.

– Ты смеешься, мам, что ли? Дарья сама у людей живет, а я куда?

– Ничего. Пристроит, – решительно отвечала мать. – Я ей уже письмо написала.

– А, ну если так, то подождем ответа, – обрадовалась Оля.

Она даже не думала, что родственница ее всерьез воспримет материно письмо. «Пустое, мама потолкует и забудет», – думала Оля. Ан нет – через три недели ответ пришел. Дашка в письме рассказывала, что им как раз нянька требуется и что она уже поговорила со своим хозяином, он не против с ней, Ольгой, познакомиться. На сборы ушло не больше суток. Она, Оля, была категорически против переезда в Москву. Нет, конечно, в глубине души очень хотелось. Ведь это совсем другая жизнь, столько людей можно узнать, а работа какая прекрасная – с малышом сидеть. Но только как же мамочка? Нет, ее она не бросит. А та заупрямилась: «Вот еще! Будешь со стариками тут гнить! Вся молодежь сбегает отсюда, а ты около моей юбки сидишь. Мы с тетей Валей вместе будем жить, вдвоем легче, а ты езжай!» Ну, раз с тетей Валей – это еще куда ни шло. Той тоже скучновато одной, без Даши. А так и им веселее, и хозяйство пополам поделят… А вообще, по совести говоря, не надо было никуда ехать. Дала себя убедить, а теперь вот переживает за мать. Та, когда ее провожала, стояла на перроне – такая маленькая, худенькая, сгорбленная от работы… Да, стареет мама – и спать хуже стала, и сердце покалывает, еще и нога постоянно болит. От одних мыслей о ней наворачиваются слезы.

Оля старалась звонить маме как можно чаще. Та говорила, что все у них хорошо, живут с тетей Валей дружно, весело, чаи пьют, песни поют. В общем, не жаловалась. Деньгами девушка помогала как могла – каждый месяц отправляла почтовым переводом половину своей зарплаты, для их деревни это огромные деньги. Но все равно было сердце не на месте, и когда в тот день раздался телефонный звонок, она первым делом про маму подумала. Мобильный у нее давно был – хозяин подарил, чтобы она «если что, на связи была», но звонить Ольге было совершенно некому. Если только Дашка эсэмэски присылала, но у эсэмэсок другой звук. А тут настоящий звонок, и номер не определяется. Оля дрожащими руками схватилась за трубку. Вежливый мужской голос, как показалось Оле, с каким-то акцентом, спросил:

– Извините, а могу я услышать Кирилла?

– Кирилла? Вы ошиблись…

– Извините.

Невидимый собеседник отключился, но тотчас перезвонил вновь.

– Але? – ответила она.

– Надо же, и опять не Кирилл, а девушка с приятным голосом, – услышала Оля. – Получается, это не… – И он тщательно, по цифрам повторил ее номер.

– Да, это мой номер. Значит, какая-то ошибка.

– Ну, чудеса! Кирилл сам дал мне свою визитку, и на ней черным по белому, то есть золотым по синему, написано: Кирилл Червинский, телефон такой-то.

– Странно, – удивилась Оля и покосилась на спящего в коляске Бореньку – не мешает ли она ему своим разговором? Нет, не мешает, спит, миленький, как зайка.

– Ну да, очень странно… – ее собеседник явно был озадачен. – Выходит, у него опечатка в визитке. Надо же, как не повезло, он мне позарез нужен.

– Даже не знаю, чем вам помочь, – Оля искренне сочувствовала обладателю приятного голоса с легким акцентом.

– Да чем вы тут поможете… Сейчас кому-нибудь из общих знакомых буду звонить… Вы уж извините, что я вас оторвал.

– Ничего страшного, – заверила Оля. – Я не занята.

– Не работаете, стало быть? Время-то рабочее.

– Нет, почему же… Работаю. Просто у меня… Как бы это сказать… Что-то вроде перерыва.

– Понятно. Хотите, угадаю? Вы учительница младших классов, и у вас сейчас каникулы. Я угадал?

– Не совсем, – невольно засмеялась Оля. – Я не учительница, а няня. И сейчас мой воспитанник спит.

– Как это мило. И сколько же ему лет?

– Пока нисколько. Всего только восемь месяцев.

– Надо же… Непростой возраст. Вы очень устаете с ним, наверное?

– Совершенно не устаю! – заверила Оля. – Разве что когда он болеет… А так – просто золотой ребенок, умненький и спокойный.

– Значит, вам повезло с воспитанником, – заключил собеседник. – Но, думаю, ему не меньше повезло с няней. Кстати, я вот уже две минуты с вами разговариваю, а имени еще не спросил…

– Меня Ольгой зовут…

– Очень красивое имя. Оля, можно я буду иногда вам звонить? У вас такой приятный голос…