Шрифт:
После глубокого обморока Лисовский очнулся в той же зловещей комнате, но рядом находился уже не врач, а Грюбель.
— Вы испуганы? — был его первый вопрос, обращенный к Лисовскому.
— Да. Умереть так нелепо, когда я наконец у вас. Я подумал, что меня будут пытать...
— Советская пропаганда. Друзей мы не пытаем... А врагов... с ними действуем иначе. Вас всего лишь хотел осмотреть врач...
Страх у Лисовского не прошел, его знобило, он не мог связно говорить.
Грюбель стал очень подробно расспрашивать Лисовского о районе Больших Камней, о строительстве в нем, о выдающихся событиях, о музеях, о бывшем поместье Муренина. Наконец спросил о монастыре, о том, что о нем известно Лисовскому как историку. Лисовский подумал — да, немцы хорошо изучили географию России. Все, что мог, он объяснил Грюбелю.
Грюбель сумел убедить командование забросить Лисовского обратно для получения нужных сведений.
И вот группа советских разведчиков, посланная вслед за предыдущей, не вернувшейся в часть, нашла рядом с убитым разведчиком едва живого Лисовского — он был контужен и ничего не помнил...
Со дня окончания войны прошло почти девять лет. Лисовский решил, что о нем забыли, и смутная тревога, все время беспокоившая его, стала утихать. Но однажды он получил письмо, в котором условным текстом было дано указание, чтобы он уехал в Большие Камни и там устроился на работу. Это был приказ.
В Больших Камнях его, как участника Отечественной войны, приняли сердечно и определили на работу преподавателем истории в местной школе.
С этого момента начался новый этап двойной жизни Лисовского. Однажды он получил приказ — выехать в Москву. Там он узнал, для чего нужен Грюбелю. Тому пришлось для постепенного изъятия клада обратиться к посреднику. Для Лисовского условия были выгодные. Он мог получать возмещение и валютой, если пожелает. Со временем может перебраться жить за рубеж, где будет в полной безопасности, в почете и при деньгах. Понятно, платить ему будут не только за частное дело с Грюбелем.
Вот и нашел Лисовский конечную свою цель. В мечтах он уже видел себя за границей — богатым, преуспевающим...
ТОЧКИ НАД «И»
По приглашению Бурмина Ясин пришел в управление в назначенное время.
— Здравствуйте, Дмитрий Васильевич, — сердечно приветствовал его Бурмин. — Я попросил вас прийти, чтобы вы ознакомились с «записками» Истомина, о существовании которых вы знаете. И хотя они были первоначально адресованы вам, они оказались у нас и пригодились в работе. Так что просим извинить за задержку с доставкой.
Бурмин усадил Ясина за журнальный столик, и Ясин раскрыл изрядно потрепанную тетрадь. И чем дальше читал, тем яснее вспоминал Истомина: лицо, манеру двигаться, разговаривать. Чтение взволновало его. Да, Истомин был слишком слаб характером и доверчив. Таких легче вовлечь в преступные дела...
Дальше Истомин писал о жене. И Ясин вспомнил эту красивую и веселую женщину. Люди, знавшие Истоминых, и даже незнакомые, всегда с удовольствием смотрели на эту славную пару.
Потом перед Ясиным, словно крысы из подполья, появились фигуры Дутько и Дальнева.
Когда же он читал строки о себе, то удивлялся, что Истомин признал его волевым, сильным человеком. Он себя таким не считал. Но все равно за эти строки он испытал чувство благодарности к Истомину.
«Записки» раскрыли Ясину события чужой, грустно прожитой жизни... Ясин закрыл тетрадь.
— Как я понимаю, мою миссию, завещанную Истоминым, выполнили вы. Все сложилось к лучшему... Можно мне забрать тетради?
— Конечно. Они вам адресованы. Значит, Дмитрий Васильевич, вы снова в странствия? И Павла Корнеевича забираете?
— Да, ему это нужно сейчас. Пусть вдохнет свежего ветра. Крепче будет. Мы ведь сначала в горные поселки подадимся. Я хочу написать серию репортажей о людях Колымы. А Павел будет писать их портреты... Летом уйдем в тайгу, да подальше. Пройдем побережьем Охотского моря... Я уже и экспедицию подходящую присмотрел.
— Позавидуешь вам. Счастливые люди. Я даже мечтать о таком не могу.
— Но у вас-то профессия так насыщена романтикой и приключениями, мы ни в какое сравнение с вами не идем...
— Пожалуй, верно. Да только романтика у нас другая.
Бурмин проводил Ясина до двери и увидел в коридоре шедшего к нему Сухарева. Они вошли в кабинет, и Сухарев спросил:
— Вы уж не меня ли поджидаете, Владимир Михайлович?
— Угадал. Жду с нетерпением. Новое дело подбросили.
Все произошло просто. В тот вечер Ясин пришел к Марте, и, когда раздевался в прихожей, Марта подала ему новые тапочки — они пришлись ему впору, и он спросил:
— Это что же, для меня?
— Для дома... — ответила она, а в глазах смех.