Шрифт:
925
Мне пальцы не извлечь из мускусных волос, Рубины дивных уст слепят меня до слез. С минуты, как тебя сравнил я с кипарисом, Тот стройный кипарис от гордости подрос. 926
В весеннем ветерке цветам качаться — рай! Ловить твое лицо глазами счастья — рай! «Вчера» упомяни — уйдет очарованье; Забудем о «вчера», когда сейчас-то — рай. 927
Как будто флейта нам звенит с ветвей, как славно! И булькает вино, как соловей, как славно! Прелестный мой кумир и чистое вино! Все горести судьбы — долой! Эгей, как славно! 928
Мне говорят: «Хмельным являешься везде, Так повод, может быть, в какой-нибудь беде?» Мой повод: милый лик и утренняя чаша. Коль повод лучше есть, так подскажите: где? 929
Коль вновь, моя любовь, тебя я обниму, Коль чашу не вина — живой воды возьму, Зухра звенит струной, Иса ведет беседу, Но сердце все грустит, — чем угодить ему? 930
«Из сада старосты благоуханных роз Так жадно хочется!.. Нарвал бы да принес». — «Ах, не рвалась бы ты за розами. Там глина Давно пропитана тщетою жадных слез». 931
Неужто же всерьез так страстно ты клялась? Всей жизни вопреки — прекрасно ты клялась! Когда бы я не знал, как все непрочно в мире… О свет моих очей, напрасно ты клялась. 932
Все! Я с разлучницей-наукой не знаком, Звезду счастливую с утра почту вином! С подругой полный лад, расклад планет удачен — Нельзя откладывать пирушку на потом! 933
Возьму-ка хлеба я, возьму стихов диван, Для подкрепленья сил вина веселый жбан. Когда в развалинах сижу, любовью пьян, Пускай-ка нам с тобой завидует султан! 934
Когда приветил нас весенней нивы край, О гурия, полней мой кубок наливай, И — простаку дурным покажется пускай — Я просто жалкий пес, коль оглянусь на рай! 935
С тобой, забавница, да с лютнею твоею, Когда от соловьев слегка осоловею, Когда вином и кровь и нервы отогрею, Не нужно и гроша мне от Хотама Тея! 936
Опять блестят росой тюльпаны близ реки, Фиалок на лугу склоняются глазки… Но есть один бутон: гляжу и наслаждаюсь, Как он лукавых уст смыкает лепестки. 937
Едва ты вышла в сад, смутился алый мак, Не успокоится от зависти никак. А что же кипарис тебе не поклонился? Увидел дивный стан, его хватил столбняк! 938
Я с ветреницей раз повел такую речь: «Своей же клятвою как можно пренебречь?» Отменный был ответ: «Мои уста надежны, Не говорят того, что следует беречь». 939
Сказал я: «Мне с тобой светло, как при луне». Был жаркий поцелуй ответом в тишине. «Признайся…» — говорю. «Но в чем?» — «Ты не изменишь?» — «Сегодня ж изменю!» И тут — смолчать бы мне!.. 940
«Твой локон так душист, что хочется вкусить…» — «Вкусить?! Кусай себя, не нужно и просить». — «Тогда уж покушусь на два плода желанных». — «Опомнись! Кипарис вдруг стал плодоносить?!» 941
Два локона твоих назвал бы я друзьями, Свиданья розами, а дни разлук шипами. Из-под щита волос твой взгляд — удар копья. В любви — глоток воды, ты в миг размолвки — пламя.