Как видим, профессиональная сдержанность собравшихся «трех китов» имела весьма объективные обоснования!

Не исключено, однако, что благородство Батюшина было вынужденным: он мог практически не иметь сведений, интересующих Николаи, поскольку сам Батюшин отошел от разведывательной деятельности против немцев еще в 1915 году, [99] а данные о двух-трех незначительных агентах произвели бы жалкое впечатление.

Особой пользы, таким образом, стороны из этого семинара не извлекли. Но о чем-то они все же там побеседовали?

И вот что в итоге появилось в тексте книги самого Батюшина, изданной в Софии в 1939 году и переизданной в Москве в 2002 году: «Для отправки писем своим агентам я широко использовал услуги начальников шести пограничных железнодорожно-полицейских отделений — в Граево, Млаве, Александрове, Калишае, Сосновицах и Границах, которые лично или через доверенных лиц опускали мои письма в соответствующих государствах, для чего у меня имелся запас их почтовых марок. Этим же способом я отправлял притом в простых письмах из разных заграничных городов деньги своим агентам — исключительно в валюте той страны, где они проживали. Мне всегда была не по душе корреспонденция «до востребования» с денежными к тому же в нее вложениями, так как и она сама своими адресами и ее получателями невольно мозолила глаза почтовым чиновникам.

Генерал Ронге в своей книге «Военный и промышленный шпионаж» [100] очень подробно описывает, как такой первоклассный агент австро-венгерской службы полковник Редль попался только потому, что сношения с ним велись письмами «до востребования» с денежными вложениями в русской валюте. Долго лежавшее на почте письмо дало повод не только обратить на него внимание, но даже и вскрыть его, что в связи с деньгами в русской валюте повело к установлению наблюдения за его получателем и раскрытию полковника Редля». [101]

Батюшин, как видим, читал очень подробное описание провала Редля, сделанное Ронге — непосредственно ниже нам предстоит его воспроизвести. Но при этом Батюшин перепутал, сославшись на рубли, указанные на самом деле в мемуарах не Ронге, а Николаи!

Ох уж эта память у старых разведчиков!

Так или иначе, но тему о рублях невозможно было обойти на встрече «трех китов», где присутствовали и Ронге, и Николаи, а следовательно Батюшин и Ронге (этот — незримо и беззвучно!) кое-как все-таки подтверждают достоверность воспоминаний Николаи!

Продолжим рассказ Ронге прямо с того места, на котором мы его прервали: «У нас не было никаких данных относительно личности адресата. Это лицо могло жить в Вене, но может быть вследствие болезни или других обстоятельств оно не могло получить письма. Может быть, это лицо жило за пределами Вены и лишь иногда приезжало в столицу. Опрос на почте не дал никаких результатов. Там не помнили, поступали ли раньше письма по этому адресу. Оставалось лишь надеяться, что адресат или сам лично явится когда-нибудь за письмом, или пришлет другое лицо. Конфискованное письмо, благодаря неосторожному обращению с ним, было приведено в такое состояние, что адресат немедленно понял бы, что дело неладно. Поэтому мы сфабриковали [102] другое письмо, переданное через германский генштаб в Берлине, и поручили наблюдать за почтовым окошком» [103] — совершенно четкое признание факта манипуляций, предпринятых с письмом-ловушкой!

А передавалось ли это письмо через германский генштаб в Берлине — это большой вопрос, к которому нам предстоит вернуться!

А вот объяснение того, что означали парижский и женевский адреса, ранее упомянутые Максом Ронге: «Мы не упустили из виду также осторожное наблюдение за другим концом следа. На парижский адрес мы не обратили внимания потому, что он не имел определенной фамилии, и потому, что боялись непосредственно угодить в пасть французской контрразведки, что могло бы испортить все дело. Иначе обстояло дело с г[осподи]ном Ларгье. Если это было то самое лицо, которое обслуживало нас в 1904–1905 гг. из Экс-Ле-Бэна и Марселя, то здесь можно было бы надеяться на результат. Мы узнали, что французский отставной капитан Ларгье жил на покое в Женеве. У нас явилось сильное подозрение, что он по-прежнему «работал» на разные государства и имел в своем подчинении много людей.

/…/ результаты наблюдения показались мне достаточно важными для того, чтобы поставить на это последний грош из наших скромных денежных средств. /…/ до начала октября [1913 года] было собрано достаточно материала, чтобы анонимно обратить внимание швейцарских властей на операции Ларгье, направленные и против Швейцарии. /…/ Ларгье и два его главных помощника /…/ предстали перед судом, и Ларгье был выслан». [104]

Жалобу на нехватку денег мы постараемся запомнить, имея в виду последующее.

Достоверность этой скандальной истории подтверждается и современным российским исследователем Михаилом Алексеевым, ценность публикаций которого невероятно высока потому, что в них чрезвычайно объемно представлены архивные материалы российской военной разведки начала ХХ века. [105]

Алексеев сообщает: «В 1913 г. австрийцы провели целенаправленную акцию по компрометации деятельности российских и французских спецслужб в Швейцарии. /…/ Был собран материал /…/ и анонимно представлен швейцарским властям. Ларгье после суда над ним по обвинению в шпионаже выслали из Швейцарии. Судебный процесс и связь Ларгье, в том числе и с Гурко [106] , подробно освещались на страницах франкоязычной печати. Обвинения австрийцев были не голословны. Действительно, Ларгье выступал в качестве агента-вербовщика и работал на Россию и Францию». [107]