Вот и убийство Гели Раубаль оказалось одним из таких поступков, что позднее, повторяем, тяжелейшим образом переживалось самим Гитлером, вынесшим самому себе беспощадное и тоже иррациональное наказание: обречение себя на вегетарианство!..

Хорошенький субъект был навязан в качестве вождя всей германской нации!

Это очень болезненная проблема для всех немцев: осознать, помимо всего прочего, тот пренеприятнейший факт, что сами они или их предки позволили себе плясать под дудочку персонажа, безнадежно клинически больного и безусловно нуждавшегося в принудительной изоляции — совершенно независимо от той общественной роли, которую он старался играть и с успехом играл.

Насколько такая ситуация заставлят буквально выворачиваться наизнанку информированных и вовсе не глупых людей — это отчетливо видно на примере той же Анны Марии Зигмунд.

В целом же это тема для гораздо более серьезного последующего анализа и обсуждения, заведомо уже выходящего за рамки данной нашей книги.

Нет ничего удивительного в том, что именно Максимилиан Ронге должен был вновь оказаться в первых рядах непосредственных противников Гитлера — этот расклад сил последний тоже унаследовал от Редля.

Можно, однако, усомниться в том, что в руках Ронге оказались целиком и полностью два досье, сыгравшие важнейшую роль в прошедших событиях, а со временем, уже после Первой Мировой войны, еще больше поднявшие свое значение.

Одним было досье, составленное о преступлениях юного Гитлера, которым Редль и завербовал будущего фюрера в первой половине 1910 года. Другим было то фотодосье, которым Редль шантажировал и завербовал Занкевича в марте или апреле 1913 года.

Их отсутствием в руках у Ронге и объясняются, на наш взгляд, слишком дилетантские (как это, впрочем, характерно для всего, предпринимавшегося Ронге) первые его попытки завербовать Гитлера в 1929–1930 годах.

Совсем не исключено, что Ронге сам уничтожил эти досье еще в 1918 году — среди массы прочего вроде бы бесполезного, но компрометирующего самих австрийцев хлама, накопившегося в разведывательных архивах: мы, повторяем, не очень высокого мнения об умственных и провидческих качествах этого персонажа.

Представляется, однако, более вероятным, что эти досье просто миновали руки Максимилиана Ронге, которому все же и помимо них досталось в 1913 году множество фотоснимков из неразобранного завала в квартире Редля, вовсе не подготовленной для обыска — в том числе, наверняка, запечатлевшие и Гитлера — иначе Ронге не имело никакого смысла угрожать этим.

Где же тогда могло оказаться основное фотодосье, запечатлевшее Гитлера с полковниками Редлем и Занкевичем, если оно все же физически сохранилось в последующие десятилетия?

Едва ли, повторяем, оно могло очутиться в руках у Ронге еще в 1913 году и сохраниться к 1929 году — тогда бы события 1929–1930 годов, в которых он явно участвовал, развивались бы по совершенно иному сценарию.

Этому досье должно было принадлежать особое место во всех планах Редля, так и не осуществившихся в основной их части.

Особую роль играло и досье, составленное о преступлениях юного Гитлера. С помощью этого досье Редль и завербовал Гитлера, и продолжал сохранять свою власть над ним.

Эту власть еще живому Редлю никак нельзя было выпускать из собственных рук — особенно предоставляя Гитлеру относительную свободу при отправке его 24 мая 1913 года за границу с особо важной миссией. Кнутом и пряником — этим самым досье и свежим завещанием, составленным в пользу Гитлера, Редль, конечно, и постарался урегулировать на новейший основе взаимовыгодные и взаимосвязанные отношения со своим младшим партнером.

Отдавать тогда такое досье прямо в руки Гитера — это могло оказаться актом, попросту смертельным для Редля. Тем более Редлю нужно было принять меры, чтобы это досье никогда не попало в руки его противников — иначе уже к ним перешла бы безусловная власть над Гитлером, а Редль заведомо лишился бы лояльности этого незаменимого помощника и свидетеля.

Поэтому для сохранения и этого досье Редль должен был предпринять особые меры.

Логично предположить, что присутствие генерала Гизля при обыске квартиры Редля, где Гизль играл роль самого высшего по иерархии и главного по юридическим правам среди присутствующих лиц, и обеспечило именно ему возможность присвоить всю эту бесценную, как оказалось, документацию: в 1913 году невозможно было предположить, что второстепенный или третьестепенный персонаж, каковым Гитлер выглядел тогда, превратится со временем в первостепенную политическую фигуру мирового масштаба.

Неизвестно, обнаружил ли Артур Гизль оба упомянутых досье в квартире Редля 25 мая 1913 года или они находились где-то среди служебных документов Редля в его кабинете, не подвергшемуся тогда обыску, а возможно и где-нибудь еще в другом месте, но ведь что-то важнейшее постарался сообщить Редль в своем предсмертном письме к Гизлю и как-то еще продублировать эту информацию!

Ронге, очевидно не добившемуся самостоятельного успеха в шантаже и вербовке Гитлера в 1929–1930 годах, наверняка пришлось с кое-кем поделиться затем сведениями, собранными у него, а также и у уцелевших участников довоенной истории — у Хашека, Берана, Сладека и даже, возможно, у Хойслера.