Шрифт:
Редля затем прямо обвинили в шпионаже — несмотря даже на то, что все провокации, предназначенные для его компрометации, целиком и полностью провалились 24 мая!
Разумеется, все описанное поведение Альфреда Редля отдавало какой-то подозрительностью. Но не меньшие ли подозрения должно было вызывать поведение Максимилиана Ронге?
И достаточно ли было такого подозрительного поведения Редля для того, чтобы вечером того же дня, 24 мая 1913 года, состоялся суд — неправедный и заочный! — полностью признавший вину Редля и приговоривший его к лишению жизни?
С одной стороны, чего еще можно было ожидать от Максимилиана Ронге, твердо вставшего в этом деле на путь подлога и провокации?
Но, с другой-то стороны, куда при этом смотрели и о чем думали другие обвинители Редля?
3. Последние ночи полковника Редля
3.1. Тайное судилище
Вечером 24 мая 1913 года Ронге приступил к завершению операции против Редля.
Это было, казалось бы, абсолютно необъяснимым решением: к этому моменту обрушилась почти вся конструкция возможных обвинений Редля!
В том-то, однако, и дело, что только почти вся, а не вся целиком!
У Ронге имелись еще какие-то сведения, компрометирующие Редля, позднее лишь отчасти прояснившиеся, а в настоящее время все еще непонятные нам с вами.
Ронге постарался привлечь к делу всех своих непосредственных начальников и ближайших заинтересованных должностных лиц:
«Я дал понять начальнику разведывательного бюро [полковнику Августу Урбанскому] и заместителю начальника генштаба [генерал-майору Францу Хоферу (Хёферу)] о необходимости привлечь военного следователя, что являлось необходимым для начала работ судебной комиссии. Кунца нельзя было найти. Наконец, нашли военного юриста, майора Форличека. Нужно было еще получить согласие коменданта города на арест, но дело не терпело отлагательства» [317] — далее мы специально опускаем непосредственно следующий фрагмент рассказа Ронге, дабы вернуться к нему позднее.
317
Ронге М. Указ. сочин. С. 73.
Кто такой Кунц — не дается объяснений ни до, ни после данного текста; очевидно, это был военный юрист, обычно привлекаемый Эвиденцбюро в случае ареста военнослужащих. Угодивший совершенно случайно в импровизированную команду майор Венцель Форличек (в дальнейшем мы будем употреблять его более естественное именование по-чешски — Ворличек) стал затем деятельным ее участником.
Далее Ронге заявляет:
«Необходимо было действовать немедленно» [318]
318
Там же.
А почему, собственно говоря? — уместно задаться таким вопросом. Два или три месяца, если верить расхожим сведениям, охотились на преступника — и вдруг такая спешка? Он же ведь никуда и не убегал, как наверняка докладывали сыщики!..
Далее: «Прежде всего был вызван начальник генштаба фон Конрад, ужинавший в «Гранд отеле», и ему было сообщено о полученных данных. Он предложил сейчас же разыскать Редля и допросить его и согласился с предложением — дать возможность преступнику немедленно покончить с собой». [319]
319
Там же. С. 73–74.
В этом рассказе Ронге намеренно смешивает все в кучу, дабы затруднить понимание вопроса о том, кто именно и за какие именно решения должен был нести личную ответственность. Однако в этом нетрудно разобраться, обратившись к свидетельствам остальных участников событий.
Начнем с того, что Ронге имел право доклада, с одной стороны, своему непосредственному начальнику — Урбанскому, с другой — заместителю начальника Генштаба — Хёферу: последнее право было ему дано, напоминаем, в 1911 году. Этими-то своими правами, естественно, и воспользовался Ронге в данной ситуации.
Все эта процедура, однако, должна была потребовать вполне определенного и не малого времени — дело-то происходило в субботу вечером; вот и какого-то Кунца так и не смогли отыскать, и согласия коменданта города не получили!
В свою очередь Урбанский и Хёфер (или кто-то один из них) должны были возбудить срочный вопрос перед генералом Конрадом, которому одному принадлежало право распоряжаться большинством лиц, включившихся в последующую операцию.
Однако Конраду наверняка не подчинялась Венская полиция, действовавшая как бы сама по себе. Не имела права эта полиция и арестовывать полковника Редля — без разрешения коменданта Вены. На поведение засады у Почтамта или где-либо еще это не должно было оказывать прямого воздействия: сначала бы подозреваемого формально задержали, затем установили бы личность, а уж потом, если произошла поимка с поличным, заведомо получили бы разрешение на арест!
Иное дело — заранее намеченный арест: для его разрешения требовалось соблюдение всех формальностей и предъявление весомых оснований! У Ронге же отсутствие разрешения коменданта мотивировалось якобы срочностью необходимых действий: весьма подозрительный маневр этого фальсификатора, никак не отмеченный прочими живописателями «Дела Редля»!
Не известно, кстати, подчинялся ли комендант Вены генералу Конраду, скорее всего — нет!
Едва ли Конраду напрямую подчинялись и судебные военные власти — ниже, по крайней мере, будет приведен пример того, как они действовали явно вопреки его пожеланиям. Следовательно, и Ворличек трудился в последующие дни и часы как бы на общественных началах!