Голос Аменхотепа мало–помалу стихал, и неподвижный взгляд его ушел куда–то далеко–далеко… Казалось, он забыл про бедного Рамери, с волнением смотревшего на него.

– О, путь к звездам по тропинке воли! Где же предел твой? – сказал он, выпрямляясь и протягивая в пространство руки. – Не существует числа чтобы выразить расстояние, отделяющее нас от цели!

Он умолк, тяжело дыша, затем откинулся назад и сжал голову руками.

– Сомнение! Ужасное чудовище Аменти! Прочь, прочь!.. – вскричал он отрывисто, жестом устраняя что–то невидимое; мрачный взор его был снова устремлен в пространство.

Дрожа от ужаса, Рамери попятился и без голоса, без сил опустился на стул. Ему казалось, что он чувствует присутствие чего–то невидимого, но ужасного, что видит маг – и он закрыл глаза.

– Я напугал тебя, мой бедный друг, – несколько минут спустя раздался над ним голос Аменхотепа.

Когда Рамери решился открыть глаза, перед ним стоял маг, правда, немного бледный, но спокойный, как всегда, и улыбаясь протягивал ему руку.

– Ты видел чудовище Аменти? – пробормотал он.

Облако грусти мелькнуло на лице мага.

– Я видел чудовище, которое осаждает человека, когда он дерзнет смело заглянуть в неизмеримые неведомые сферы. К счастью для тебя, ты еще не имеешь понятия о бездне, на краю которой отчаянно бьется подчас душа человеческая, подавленная своим бессилием и ничтожностью перед бесконечностью. Вот, выпей, это подкрепит тебя. А затем – прощай! Мне надо еще работать.

Рамери взял у него кубок и осушил его. Поблагодарив Аменхотепа, он собирался уж проститься с ним, когда тот протянул ему руку и сказал:

– Прошу тебя никому не говорить, что ты меня знаешь; а чтобы объяснить твое посещение дворца Асгарты, скажи, что я заказал тебе статую богини Гебы, наполняющей нектаром кубок Юпитера. Я действительно заказываю ее тебе: моделью может служить тебе Эриксо.

Рамери вернулся домой в подавленном настроении. Он всегда благоговел перед знанием Аменхотепа, теперь же это благоговение граничило со страхом, и тут только он понял Эриксо. Не довелось ли ей почувствовать на себе гнев этого необычайного человека, если она так его возненавидела, одинаково страшась, как его дружбы, так и злобы?

Прошло недели две или больше с тех пор, Рамери видел своего покровителя. Он работал теперь над статуей Гебы, и Эриксо была очень довольна служить ему натурщицей.

Зато скульптор ежедневно слышал разговоры об Асгарте. Последний посетил проконсула и некоторых других знатных особ и не раз приглашал их к себе. В городе только и говорили о празднествах Асгарты, о его волшебной роскоши, чудной красоте танцовщиц и певиц, развлекавших гостей, и, наконец, о странностях царевича, который ежедневно совершал прогулки на белом слоне, шея которого была украшена ожерельем, а хобот браслетами громадной цены. Сам же он был по–прежнему невидим, сидя в небольшом белом павильоне на спине животного.

Галл сгорал от любопытства, желая тоже попасть в число приглашенных, но обстоятельства складывались неблагоприятно и мешали ему встретиться с индусом.

Но вот как–то он вернулся очень довольный и рассказал, что встретился с Асгартой у проконсула, был представлен и что царевич необыкновенно внимательно отнесся к нему.

На следующий день носилки Асграты остановились перед дворцом Галла. Легат со всей семьей отправился на ристания, и царевич уехал обратно, оставив легату дощечки, в которых писал, что приезжал пригласить его и благородную патрицианку на большой вечерний праздник, который он дает через несколько дней.

Взбешенный такой неудачей, легат на следующий же день был у Асгарты и привез от него приглашение Лелии, Эриксо и Рамери, о странной истории которых царевич уже слышал.

Дамы деятельно занялись своими туалетами, за исключением Лелии, категорически отказавшейся присутствовать на празднике.

С обычным своим великодушием Валерия предоставила Эриксо дорогие ткани и своих портних, как вдруг накануне праздника, какой–то незнакомец принес в дом легату большую плетеную корзину, убранную цветами и лентами и предназначавшуюся Эриксо.

У молодой девушки было столько обожателей среди богатой молодежи Александрии, что узнать кто был таинственный даритель, было довольно трудно. Рамери заподозрил сначала самого Галла, но искреннее удивление патриция быстро разубедило его, а необычное богатство содержимого корзины подсказало ему другое имя.

Радостная, со сверкающим взором, Эриксо вынула из корзины роскошное платье из расшитой серебром ткани, усыпанное жемчугом покрывало, легкое и прозрачное, как паутина, затем ожерелье, пояс, диадему и несколько аграфов и браслетов. Все это было осыпано бриллиантами, жемчугом и изумрудами такой цены, что присутствующие обменялись удивленными взглядами. В небольшой корзинке, на шелковой подушечке, лежал венок из белых цветов, похожих на лилии, но только с синеватыми фосфоресцирующими чашечками. Эта гирлянда окончательно рассеяла подозрения Рамери.