С деньгами проблема, сказал Уайтекер.

– Мы с Терри объяснили им, что исчерпали средства, которыми имеем право распоряжаться, и не можем ничего выделить. Мы свой лимит исчерпали.

– Иногда можно и выйти за этот лимит, – пожал плечами Андреас. – За небольшой штраф.

– Ага, – бросил Уилсон, – мы им так и сказали.

Уайтекер засмеялся. Радовался он в основном тому, что Андреас беспечно советовал нарушить закон финансирования предвыборных кампаний, а Уилсон вторил ему. Он представил, что подумает общество о политической беспринципности семейства Андреас, когда услышит эту запись.

– Можно дать им тысячу долларов, если это их устроит, – продолжал Уилсон. – Но нам это обойдется в девять тысяч, – сказал он, добавив примерную сумму штрафа за нарушение законов о выборах.

– Двенадцать тысяч, если с налогом, – снова засмеялся Уайтекер.

– Да, верно, – кивнул Андреас. – Так что не давайте им ничего, и посмотрим, что они предпримут.

Тут засмеялся и Уилсон.

Андреас посмотрел на веселящихся помощников:

– Никаких чеков без одобрения отца. Он ведь проверяет их?

– А как же, – подтвердил Уилсон.

На этом разговор закончился, и Уайтекер вернулся в кабинет. Сев за стол, он посмотрел на часы.

– Время одиннадцать пятнадцать, – информировал он диктофон. – Блеск!

Шепард снял наушники, подсоединенные к плееру «Тэскам». Он несколько часов прослушивал две пленки с записями, которые Уайтекер сделал в АДМ и на днях передал им. Качество было неважным, к тому же Уайтекер слишком много говорил сам. Надо сказать ему, чтобы болтал поменьше.

И все же дело наконец пошло. Теперь у них было вещественное доказательство, подтверждавшее показания Уайтекера, – надо признать, сокрушительное доказательство. В компании совершенно плевали на закон, шла ли речь о ценовом сговоре или о финансировании предвыборных кампаний. Сомнений нет: при всех недостатках эти аудиозаписи произведут огромное впечатление на жюри.

Эти записи полностью проясняли ситуацию со сговором по лизину. В прошлом году на встречах в Мехико и Париже было достигнуто общее соглашение о ценах. Но участники сговора не доверяли друг другу, и, когда цены начали плясать, каждый старался продать побольше, чтобы не упали доходы. «Адзиномото», по-видимому, рассчитывала, что АДМ сократит производство до сорока пяти тысяч тонн в год в одностороннем порядке, но, как показывали аудиозаписи, эти надежды не оправдались. АДМ хотела, чтобы все конкуренты ограничили производство, а она выпускала бы не меньше шестидесяти пяти тысяч тонн в год.

В этом деле решающую роль играл объем производства. Как правило, ценовой сговор возможен, только если производители контролируют естественные факторы рынка – законы спроса и предложения. Чем выше цена продукции, тем меньше спрос. Поэтому дешевые гамбургеры раскупаются лучше, чем качественные бифштексы, хотя, понятно, все предпочли бы бифштекс. Повышая цену, компания сужает рынок сбыта, и на нем остаются лишь те покупатели, которых цена не пугает. Но если компания произведет больше бифштексов, чем способно потребить ограниченное число покупателей, возникнут проблемы. Рестораны и магазины будут забиты нераспроданной продукцией. А раз нельзя принудить людей купить больше, чем им нужно, придется снизить цену бифштекса, чтобы привлечь потребителей гамбургеров. Одностороннее фиксирование цен без договоренности с конкурентами об ограничении количества производимого товара неизбежно приводит к перепроизводству.

Шепард понимал, что ради выживания компаниям рано или поздно придется сесть за стол переговоров. А если все пойдет как надо, тогда ФБР и послушает, что они скажут.

Но это относилось к рынку лизина. О других продуктах АДМ собрать данные было труднее. Компания организовала сбыт по классическому принципу колеса, осью которого были Уилсон и, возможно, Мик Андреас. Они координировали цены на продукцию различных подразделений. А в ведении Уайтекера и других была лишь одна из спиц этого колеса. Усложняло задачу и то, что сговариваться о ценах на разные продукты приходилось с разными компаниями. Например, если надо было зафиксировать цену на лимонную кислоту, то японские и корейские производители лизина никого не интересовали. И единственный путь к уликам пролегал через ось колеса – через Уилсона и Андреаса, и Уайтекер должен был почаще заводить с ними разговоры об этом.

Шепард позвонил Кадмору. Теперь ясно, что расследование становится масштабным, и агентам требовалось подкрепление. Теперь следовало звать на помощь экспертов антитрестовского офиса Министерства юстиции.

Южная часть чикагского района, прозванного «Петлей», состоит из ансамбля зданий – вклада федерального центра в городской архитектурный ритм. Вокруг площади, которую Александр Колдер [42] украсил пятидесятитрехфутовой конструкцией из красной стали, высятся здания, оккупированные силами правопорядка – от федеральных районных судов до чикагского офиса Генерального прокурора США. {132}

Весной 1993 года на тридцать восьмом этаже федерального здания Джона Клучински, самого высокого среди окружающих площадь небоскребов из стали и стекла, работала группа не известных публике прокуроров. В отличие от большинства федеральных прокуроров, эта группа не подчинялась министерству напрямую и редко участвовала в процессах, получавших широкую огласку. Она входила в состав антитрестовского офиса Министерства юстиции на Среднем Западе и следила за соблюдением закона Шермана и связанных с ним актов. Сговоры о ценах и связанные с ними аферы чрезвычайно запутаны, и тем, кто их распутывает, приходится просмотреть тысячи документов, чтобы составить целостную картину экономического преступления.