Японцы не растерялись. Шли обычные переговоры, когда сталкиваются интересы и стороны отстаивают свои непримиримые позиции.{123}

Необычным в переговорах было то, что Икэда и Мимото беседовали с человеком, подписавшим соглашение с ФБР, по которому он должен был информировать агентство обо всех незаконных сделках. Все сказанное предполагалось записать на диктофон, чтобы агенты ФБР могли проследить за ходом встречи.

Но ничего этого сделано не было. Уайтекер не делал записей, агенты не вели никакого наблюдения. Они даже не знали о том, что Уайтекер отправился в Чикаго договариваться о ценах с японцами. Он ничего им не сказал.

Уайтекер решил сохранить эту поездку в тайне.

Расти Уильямс, увидев, что к нему направляется Уайтекер, отложил садовые инструменты. Уильямс работал садовником Уайтекеров всего полгода, но уже привязался к новому боссу. Говоря проще, Уайтекер стал для него не боссом, а другом. Узнав, что Уильямс задолжал семь тысяч долларов, Уайтекер вручил ему эту сумму в подарок. Он не смотрел на Уильямса как на пустое место, не был высокомерен и часто делился с ним своими рабочими и домашними проблемами.

По газону Уайтекер прошел к белой изгороди, возле которой стоял Уильямс.

– Привет, друг, – поздоровался он.

– Привет. Как дела?

Они поговорили о состоянии участка. Уайтекер всегда заботился о чистоте подъездной дорожки. Затем он переключился на свою работу в АДМ. Недавно Уильямс узнал, что Уайтекер занимает высокое положение в компании и руководит производством лизина, и был впечатлен.

В этот раз Уайтекер сказал, что рассчитывает стать очень богатым.

– У меня планы, приятель, у меня есть планы.

– Что за планы?

– Знаешь, если бы я мог контролировать цены на бензин, то стал бы миллионером.

– Ну да?

Уайтекер кивнул.

– А если я буду контролировать цены на лизин и другие продукты АДМ, – продолжил он, – то к пятидесяти годам стану миллиардером.{124}

Прошло шесть недель.

Расследование зашло в тупик. Шепард официально уведомил АДМ, что ФБР прекращает дело Фудзивары. Новых звонков от японца не поступало, и расследовать было нечего. В компании все вздохнули с облегчением.

От Уайтекера, несмотря на подписанное соглашение, толку было мало. С конца января агенты встречались с ним раз пять или шесть, но о фиксировании цен он не сообщил ничего нового. Зато все чаще упоминал Уэйна Брассера. Он откровенно надеялся, что главным свидетелем вместо него станет Брассер. Агенты провели пробный допрос Брассера по делу Фудзивары и среди прочих задали вопрос о том, не желает ли он обсудить иные проблемы. Брассер такого желания не выразил, а агенты не стали настаивать. Чем больше народу будет знать об их интересе к фиксированию цен, тем скорее об этом узнает руководство АДМ, и оно непременно насторожится.{125}

К тому же те немногие аудиозаписи, которые представил Уайтекер, были плохого качества. Агенты на своем веку прослушали тьму записей разговоров и ожидали более качественного материала. Некоторые из записей – вроде записанного в самолете разговора с Рэнделлом – было трудно расслышать. В других случаях слова заглушал телевизор и прочие помехи. А в содержании записей хорошего качества не было ничего ценного. Агентам осточертело слушать о Брассере, они хотели знать, что говорят те, кто работает в компании. Но Уайтекер снова и снова твердил, что записывать было нечего.

Наконец терпение Шепарда лопнуло.

– Уайтекер только притворяется, что сотрудничает, – заявил он Везероллу. – Думаю, он хочет сорваться с крючка.

Везеролл согласился. Уайтекер, несомненно, что-то утаивает. Агенты снова обратились к спецагенту Стивену Эттеру из подразделения психологов-бихевиористов, который уже консультировал их относительно Уайтекера несколько месяцев назад. Шепард изложил ему соображения, и Эттер дал несколько советов, после чего Шепард позвонил Байрону Кадмору и поделился с ним своими заботами.

– И что вы собираетесь делать? – спросил Кадмор.

– Еще раз прогнать его через машину.

То есть снова проверить на полиграфе.

– Ну и правильно, – отозвался Кадмор. – Сообщите результаты.

Двадцать секунд.

– Вы говорите нам всю правду о своем участии в фиксировании цен? – спросил агент Гамара.

Уайтекер взглянул на график. В тот вечер, 10 марта, он увидел Гамару и удивился. Его снова не предупредили. Он пытался сохранить невозмутимость, заявил, что ничего не скрывает и охотно пройдет еще одну проверку. Гамара вновь заранее перечислил вопросы, которые собирался задать. Но этот вопрос его встревожил.