Несколько отдельных душ уже умудрились проникнуть под крышу собора. Я чувствовал их метания, их ненависть и ярость. А также слышал непередаваемый крик запертых внутри сотен людей. Растерянных, испуганных, мало что понимающих. В этих криках, стенаниях и обжигающей человеческой панике призванные твари купались, как акулы в кровавой воде. Иногда в темноте били яркие вспышки молитв инквизиторской магии клириков, которые не потеряли контроль над собой и пытались бороться со случившимся. Но нарисованный над ними Ведьмин яр сводил их попытки на нет.

На площади, которая прекрасно была видна мне с такой высоты, тоже царило безумие. Кто-то в панике бежал прочь, кто-то, наоборот, наседал вперед, вытягивая шею, чтобы понять, что происходит. Стражники старались управлять толпой, священники – выбить запертые врата. Пока безуспешно.

Черканув по воздуху кинжалом крест накрест, я создал фигуру, способную удержать этот вал несколько секунд, и начал закрашивать Ведьмин яр, рисуя поверх него фигуру за фигурой, поступая точно так же, как ныне покойный господин Александр. Морские коньки – общее изгнание из места всех неприкаянных душ.

Надо мной трещали и рвались узы, но, несмотря на то что в глазах то и дело темнело, я завершил рисунок, затем начал произносить слова, и когда контуры на покорябанной черепице стали наливаться светом и пульсировать, откатился в сторону, оказавшись в опасной близости от края крыши.

Серое облако начало рассеиваться. Вначале медленно и неохотно, а затем все быстрее и быстрее, пока в чистом, прозрачном небе не осталось ни намека на угрозу. А потом сверху ливанул дождь, стеной обрушившись на собор, и яркая радуга, распустившаяся над звонницей, была мне самой лучшей наградой.

Дилижанс задерживался, как это частенько с ним бывало, и Проповедник ходил по площади с недовольным и надутым видом, словно все ему здесь были обязаны. Я сидел на дорожном саквояже, несколько потяжелевшем после того, как городской совет Виона выдал мне мою награду, и рассеянно поглядывал по сторонам. Люблю этот город, но сейчас следует от него немного отдохнуть и отправиться куда-нибудь на запад, где нет танцев скелетов и жизнь немного спокойнее.

Во внутреннем кармане моей куртки лежало тяжелое золотое кольцо, украшенное крупным темным рубином – подарок от епископа Урбана. Разумеется, у него не нашлось времени встретиться с каким-то стражем, но он, стоит отдать ему должное, хоть как-то смог показать, что благодарен.

По площади прошел очередной молельный ход. Весь город захлестнуло религиозное рвение, и на то была масса причин. Все молились Господу, благодарили его за спасение и разве что не устраивали пляски. Случившееся в соборе очень быстро обросло слухами и превратилось в чудо. Епископ тут же стал еще более святым, чем он был, раз смог прогнать самого Диавола. Бесспорная победа Церкви.

Проповедник вчера сказал, что он возмущен, как вся слава досталась кому-то другому, и теперь об этом растрезвонят не только на это княжество, но и на весь цивилизованный мир. Иногда он говорит сущие глупости. Я рад, что все внимание приковано к епископу, а не ко мне. Братство стражей не слишком ценит дешевую популярность, и этому есть множество причин. Одна из них – работать становиться крайне тяжело.

– Мертвецы позавчера ночью вернулись на кладбище, – сказал Проповедник, присаживаясь рядом.

– Знаю.

– Но, наверное, не знаешь, что маршировали они, как солдаты его величества Луи.

– Шутка в стиле их короля. Будь у них барабаны, думаю, эффект был бы еще сильнее.

Он понял, что мне совершенно неинтересна тема пляски смерти, буркнул ругательство.

– Не богохульствуй, – попросил я его.

– Бог простит.

– Бог только и делает, что всех прощает. Не думаешь, что рано или поздно ему это надоест?

– Меня это заботит гораздо меньше, чем то, что теперь сделают с Орденом Праведности.

– Думаю, ничего. Орден уже объявил Александра отступником, преступником, проклятым и самим чертом. Они найдут десятки свидетелей и сотни свитков, где будет сказано, что этот человек давно не имеет с ними ничего общего и прочее, прочее, прочее. Большие игры, в которые я не собираюсь не только играть, но даже ими интересоваться. У меня другая забота – души.

Пугало, сидевшее рядом, не обращало на наш разговор никакого внимания. Оно наблюдало за смазливой молоденькой продавщицей булочек. Девчонка, что тут скрывать, была очень хороша. Жаль, что умерла.

– Они начали возвращаться в Вион. – Проповедник улыбнулся.

Через несколько минут появился дилижанс.

На противоположной стороне площади показался мой старый знакомый – господин студент. Пройдя половину пути, молодой человек заметил меня, остановился как вкопанный, несколько секунд колебался, затем презрительно скривился, сплюнул на брусчатку и направился прочь.

Воистину некоторых людей жизнь ничему не учит.

Я обменялся вежливым кивком с уорэнт-офицером второго класса, который все также сопровождал студента, встал, поднял дорожный саквояж и вместе с Проповедником и Пугалом направился к дорожной карете.