Похоже, этот дворянин покинул своего герцога, заметив у себя первые признаки недуга. Я посмотрел ему в глаза и проронил:

– Мне жаль.

– А мне – нет. За этот месяц я повидал столько мертвецов, что они трогают меня столь же сильно, как останки какой-нибудь козы или кошки. А с учетом того, что я тоже уже мертвец…

Он не закончил.

– Не все умирают от юстирского пота. – Я попытался вселить в него надежду.

– Конечно, – равнодушно ответил он. – Один из двухсот или трехсот заболевших выздоравливает. Но надо быть очень везучим сукиным сыном, чтобы так посчастливилось. А я, представьте себе, невезуч. Никогда не выигрывал в азартные игры, ни на скачках, ни на львиных боях, чего уж говорить об игре со Смертью? Впрочем, не думайте, что я опустил руки. У меня еще есть как минимум несколько чудесных часов в вашей компании. А если фортуна улыбнется, я протяну пару дней.

– Вы уверены, что больны?

Он закатал рукав, показав легкую сыпь на тыльной стороне предплечья. Я с сожалением цокнул языком.

– Меня зовут Людвиг ван Нормайенн, – сказал я, протянув ему руку.

Он пожал ее, улыбнулся:

– Ланцо ди Трабиа, кавальери герцога ди Сорца, к вашим услугам, страж.

С каждой минутой пути зарево впереди разрасталось.

– Пожары бушуют уже третий день, – ответил на мой невысказанный вопрос ди Трабиа. – Горит юго-западная часть города и пригороды.

– Кварталы бедняков?

– Не только. Герцог, прежде чем уехать, приказал поджечь два уцелевших корабля в порту, чтобы зараза не распространялась дальше. Его отец не желал этого делать, думал, что сможет уйти, если ветер переменится.

– Не ушел бы. В море дрейфовало несколько кораблей, под завязку набитых мертвецами. Они пытались изолировать себя от болезни, но пот их настиг. Возле Дикой косы стоит флот. Он расстреливает чумные суда и сжигает их брандерами. Новый герцог поступил правильно. Вы знаете, с чего начался мор?

– С детей, – с горечью сказал солезинец. – Они полезли под Кавильский холм. Там проходила старая городская клоака, засыпанная после землетрясения тысяча сотого года. Из нее были входы в старые гроты христиан. До того памятного землетрясения была вспышка болезни, которую привез корабль с Востока. Когда все кладбища оказались забиты трупами, заболевших стали относить в святые гроты. Считалось, что это должно спасти их от мора.

– Как я понимаю, вышло наоборот, – мрачно ответил я.

– Никто этого не знает. Произошло землетрясение. Входы вниз оказались засыпаны, и тысячи больных остались заживо погребенными. Со временем, когда наш город отстроили вновь, а о болезни вспоминали, как о страшном сне, про гроты особо не говорили. И отрыть не пытались, понимали, что себе дороже. Если и живет опасность где-то под землей, то под толщей камня. Мало кого она беспокоила.

– И что же произошло?

– Во второй месяц весны жители Солезино ощутили легкие толчки. Потом все стихло, а в конце лета, в воскресенье, тряхнуло так, что восточная часть стены Перской башни рухнула прямо на рыбный рынок, убив несколько десятков человек. Говорили, что это недоброе предзнаменование. Так и случилось. Через неделю в городе началась вспышка юстирского пота.

Пугало прислушивалось к этой истории с не меньшим вниманием, чем я. Ланцо потрогал свой лоб, поморщился и продолжил:

– Как видно, эти земные сотрясения, названные соборным капитулом не иначе, как попыткой Дьявола вырваться из ада в наш мир, вскрыли надежно запечатанные гроты со старыми костями. Детвора обнаружила трещину в земле, сунулась туда из-за какой-то своей игры, и Дьявол выбрался наружу. Остальное вы знаете.

Это точно. Меньше чем за две недели эпидемия расползлась по всему полуострову. Перепуганные люди бежали прочь из Солезино, унося с собой болезнь и распространяя ее по всем областям.

Впереди, из кустов на дорогу выбрались две тени. Они кряхтели, грубо ругались и тянули следом за собой упирающуюся исхудавшую корову. Заметив нас, люди бросили свое имущество и снова скрылись в зарослях. Лишь качающиеся ветви указывали на то, что они только что находились здесь, и это было не наваждением.

– Проклятые мародеры. – Кавальери ди Трабиа убрал руку с эфеса шпаги. – Люди от мора как с ума посходили. Одни ждут смерти, другие – пришествия, третьи пытаются разбогатеть и дохнут на ворованном. В первое время, когда началась болезнь, стража еще держала город в узде, но затем начались грабежи, убийства и насилие.

– Представляю, о чем вы говорите. В Альбаланде произошла незначительная вспышка пота, когда я был еще ребенком.

– У вас тоже грабили склады, богатые дома и насиловали женщин?

– Не в той степени, что в Солезино. Наша стража сразу перебила всех, кого смогла поймать. Без суда и следствия. Здесь, как я понимаю, этого не случилось.

– Иногда мне кажется, что мы оказались в аду, – с тоской сказал мой случайный спутник. – То безумие, что творилось на улицах Солезино, похоже на чистилище или его преддверие.

– Так и есть. К сожалению, – проронил я, через несколько минут молчания. – Вы подобрали отличное слово – чистилище. Весь вопрос лишь в том, как люди станут вести себя перед лицом неминуемой и страшной смерти.