Трифонов подергал себя за мочку уха и улыбнулся.

— Боюсь, что на этом ваша защита кончилась. А все из-за того, что вы нажили себе врагов в процессе игры. Полковник Потемкин и капитан Соловьев из личной охраны Шестопала после гибели своего шефа признались в том, что лично вы расстреляли рецидивистов Коптилина и Сошкина из оружия Соловьева.

— Ложь. У вас есть их первоначальные признания. А если они их меняют по сговору, то им верить нельзя, так как это похоже на месть. Вы же им и внушили мою причастность к гибели Шестопала. Глупость несусветная. Шестопал был моим другом.

— Сомневаюсь. Ну, чтобы закончить вопрос с охраной Шестопала, то по показаниям майора Кур-кина, он вас возил из больницы на Богословское кладбище, где в этот день был убит вор в законе Пухов по кличке Могила. Потом вы заезжали по адресу, где проживал Пухов, и оставили в его квартире портфель, который потом с успехом был найден милиционерами из местного отделения. Врач клиники подтвердил, что вам поставили тяжелый диагноз по просьбе Шестопала, чтобы вас не беспокоили милиционеры и журналисты.

— И все эти показания вы выбили из них после смерти Шестопала. Уверяю вас, в суде им не предадут особого значения.

— Конечно, если не будут знать подоплеку. Смерть Шестопала оградила вас от страшных разоблачений. Ведь попади копии Репина в руки киевского коллекционера, вам пришел бы конец. Аферы с подменой подлинников на копии после страховки — очень выгодный бизнес. Но вы же не предполагали, что Шестопал решится расстаться хоть с одной из своих картин. Вы не предполагали, что мадам Белокурова даже после ваших запугиваний и предупреждений решится продать своего Шагала. А главное, вы не могли себе представить, что преданный вам пес незаурядный копиист Леонид Медведев, сына которого убили не без вашей санкции, напишет чистосердечное признание да еще расскажет о метке, которую оставлял на своих копиях.

Куприянов выложил ксерокопию признания художника на стол перед адвокатом.

Тот тупо на нее уставился и молчал. Всем было ясно, что он ничего не читает, а находится в шоковом состоянии.

Прошло немало времени, пока он вновь заговорил.

— Убийство Шестопала и Бориса совершено только с одной целью: чтобы натравить на меня всех. Весь мир. Да, может быть, я занимался подменами, но я их не убивал и не собирался убивать.

— Отвлеченный вопрос. Когда мы пришли с обыском на квартиру Киры Фрок, вы пили вино «Хванчкара»?

— Да, пил.

— Потом вам давали какие-нибудь таблетки?

— Успокоительное после вашего звонка. Вы же ее обхитрили. В дверь звонить не стали, она бы вам не открыла, а взламывать ее вам не полагается, даже с ордером на руках. Так вы сначала позвонили по телефону, и эта дура схватила трубку. Вот тут ей уже деваться некуда, пришлось открывать.

— Скажите ей за это спасибо. Не то мы нашли бы в пустой квартире ваш труп. Вам дали не успокоительное, а противоядие.

Куприянов положил на стол три акта лабораторной экспертизы.

— Яд обнаружен в трех бутылках с вином «Хванчкара». Из одной пил Шестопал, из второй — Борис Медведев, а третью мы изъяли из квартиры Киры Фрок. Ту, которая предназначалась для вас.

И опять наступила долгая томительная пауза.

— Теперь мне понятно, зачем она заблокировала сейф. Ждала, пока я сдохну. Я ничего не знал о том, что там лежат марки. Я приехал за деньгами. Вот почему я так удивился, когда вы их достали из него. А сто тысяч она уже успела куда-то израсходовать. Я вам точно сказал, там должно было находиться шестьсот тысяч.

— Где сейчас находится Кира Фрок?

— Во Франции. На тот же день у нее были билеты на самолет, и я лично ее провожал. Она в Канне, в отеле «Риц».

— Уверены? Стоит ли ей говорить вам правду?

— Стоит. Я ее ни в чем не подозревал, и она ждет своей доли от картин. Сегодня утром она мне оттуда звонила, и это она мне сказала, где лежат картины Федотова. Я не знал, где их искать. Она мне сказала, что украл их Борис и они находятся у него на даче на чердаке, а сам Боря уехал на юг отдыхать. Или вы думаете, я полный идиот: убить парня и через несколько дней вернуться за картинами. Да если бы это было так, то я и порог дома не переступил бы. Неужели меня не насторожил бы тот факт, что труп сам по себе бесследно исчез: Пошел погулять…

— А кто вам сказал, что труп нашли в доме?

— Гриша Терехов. Участковый.

— Ладно, Добронравов. Мы подождем вешать трупы на вас. Но вы должны нам вернуть подлинники Федотова, Репина и Шагала. Продать копии вы не успели. Медведев их делал совсем недавно. А это не семечки.

— Все картины лежали под носом Шестопала. И его оригиналы Репина в том числе. Но я не крал их с корыстью — мне за державу обидно.

Фраза вызвала всеобщую улыбку.

— Хорошо, я расскажу. Володарский собирался вывезти Федотова во Францию и продать. У него имелась железная договоренность. Но все знали о существовании его коллекции. Государственный чиновник его ранга не может торговать за границей народным достоянием. У него и на пять других картин есть дарственная покойной княгини Анастасии Голицыной, которую его папаша выменял на хлебные карточки в сорок пятом. Вывезти картины за рубеж ему ничего не стоит. Его багаж не подвержен таможенному досмотру. Дипломатов не проверяют. Это он предложил мне взять картины на хранение, а потом устроить спектакль с хищением. Таким образом, он официально лишался бы коллекции, разыгрывая из себя ограбленного коллекционера, а