Тон Силэтр вызвал у Клела уважительный взгляд, но он все равно стоял на своем.

— Они никогда не позволят вам этого сделать, — очень уверенно заявил он. — Они держат чудовищ в заключении за толстыми стенами, чтобы те никогда не смогли выбраться снова, и, если вы думаете, что я сожалею по этому поводу, вы, черт возьми, сумасшедшие.

— Стены препятствуют выходу чудовищ наружу, — парировал Джерин. — Но они не должны мешать тем, кто хочет проникнуть к ним внутрь.

— Конечно, нет, — согласился Клел. — Никому в здравом рассудке не придет в голову такая идиотская мысль. А почему вы все-таки хотите совершить такой безумный поступок?

— Потому что Бейверс, бог ячменя, сказал мне, что их боги вместе с ним представляют собой главную надежду для северных земель в борьбе с гради и их богами, — пояснил Лис. — Не знаю, правда ли это, но я хочу это выяснить.

Он не был уверен, что Клел когда-либо слышал о нашествии гради. Как сказал сам страж, Айкос перестал быть местом средоточия новостей. Но оказалось, что Клел в курсе. Он объявил:

— Если это, правда, лорд принц, то положение может и измениться, но я бы не поставил на это то, что мне дорого.

— А я ставлю на это все, что у меня есть, — сказал Джерин. — Мои владения, мою семью, мою жизнь. Учитывая обстоятельства, вряд ли у меня есть другой выход. Как ты считаешь?

Клел не ответил, во всяком случае, прямо. Лишь проворчал:

— Несчастный ты дуралей.

После недолгого размышления Джерин решил, что в данной ситуации это вполне уместное определение.

Вместе с Джерином и Силэтр в повозке, направлявшейся к храму Байтона, находился и Вэн. Рядом с ними ехали Джеродж и Тарма в колеснице, которой правил сын Джерина. Прочие воины остались в городке. Их все равно было недостаточно, чтобы силой проникнуть на огороженную территорию храма. А если сам Байтон начнет оказывать сопротивление, то нужной мощи отряд вообще невозможно собрать.

— Все выглядит так, как было при мне, — сказала Силэтр, — но ведь так и должно быть, не правда ли? Я весьма благодарна прозорливому богу за то, что он не позволил мне видеть руины.

Возле храма не было никого, кто хотел бы выслушать предсказание прорицательницы. Силэтр этому не удивилась ничуть: она стала подвизаться в роли вещуньи уже после того, как империя Элабон завалила последний перевал через Хай Керс, связывавший ее с северным краем. Джерину же такое безлюдье до сих пор казалось неестественно странным. Он помнил времена, когда Айкос буквально кишел паломниками, стекавшимися сюда со всех концов империи и даже из более дальних краев, чтобы через оракула получить совет прозорливца.

Стражи храма в ужасе уставились на двух чудовищ, стоявших за Дареном. Было видно, что их охватил немалый испуг. Но они не атаковали вновь прибывших, и это позволило Джерину предположить, что слухи о Джеродже с Тармой уже дошли и до них. Скорее всего, через Клела, а может, и через хозяина постоялого двора, где они остановились, или через любого, кто работал с ним или на него.

— Мы пришли с миром, — крикнул Лис, подняв вверх правую руку, чтобы все видели, что она пуста. Чудовища повторили его жест.

— Для вас же лучше, чтобы так оно и было, — ответил одни из стражей. Его позолоченный шлем свидетельствовал, что он здесь начальник. — В противном случае вы пожалеете. Если мы сами не сможем о том позаботиться, то вас накажет бог-прозорливец.

Джерин не стал объявлять, что он приехал в святилище не для того, чтобы поговорить с Байтоном, а чтобы войти в контакт с теми силами, что обитали под храмом. Вместо этого он сказал:

— Я бы хотел увидеться с каким-нибудь священником, служащим Прозорливцу. Чтобы понять, как нам вести себя дальше.

— Хорошо, — ответил начальник караула. Он указал на Джероджа с Тармой. — Это тем более необходимо, если вы собираетесь взять с собой в подземелье этих двоих. Без этого нельзя, никак.

По крайней мере, страж не обозвал монстров «тварями», в отличие от многих прочих людей, какие встречались им по дороге, и Джерин принял это за добрый знак. Один малый, у которого шлем был не только не позолочен, но и не знал полировки, поспешил прочь, чтобы кого-нибудь кликнуть.

Вскоре он вернулся с одним из евнухов Байтона. Пухлый безбородый священник поклонился и сказал: