– Конечно, выдержит. Только садись боком, чтобы цепь не задеть. И держись покрепче - будем ехать быстро. Твой супруг со товарищи уже небось наблюдают из кустов.

Мария не ответила, они двинулись. Угрев тяжело нажимал на педали, разгоняя велосипед. Вскоре выбрались на шоссе, Угрев выпрямился.

– Далеко это?
– спросила Мария.

– Да.

– Костя, скажи мне сразу, ответь, да или нет - насчет плаща.

Угрев обернулся, посмотрел на нее. Велосипед вильнул.

– Ты же в это не веришь,- пожал плечами.

– В это невозможно поверить - не существует. Так ведь?

Мария молчала.

– Не торопись,- посоветовал Угрев то ли Марии, то ли самому себе. Он свернул с шоссе и стал петлять по слабо освещенным улицам дачного поселка. Трясло. Минут через пятнадцать снова выбрались на асфальт.

– Мне кажется, мы едем в обратную сторону,- сказала Мария.

– Верно. Я немного запутал следы.

– О господи! Прямо-таки бульварный роман.

Угрев засмеялся: - Обстоятельства требуют.

Он снова повернул куда-то в темноту, проехал по неровной тропинке сотню метров и остановился.

– Все, дальше пешком.

Они пошли через густой подлесок, хвоя колола руки. Блестел руль велосипеда. Вверху гудела высоковольтная линия. Вскоре уперлись в дряхлый забор. Угрев открыл низкую калитку и пропустил Марию вперед.

– Подожди,- он укатил велосипед в сторону, повозился немного, поднялся на крыльцо и отпер дверь.- Милости прошу.

Мария вошла в дом. Угрев закрыл дверь, дважды повернул ключ в замке и включил свет.

Они прошли в комнату. Окна были тщательно зашторены, в центре стоял большой кульман, в углу - мольберт, завешенный куском холста.

– А зачем окна так плотно законопачены?
– спросила Мария.- Светомаскировка?

– Это ведь моя студия,- объяснил Угрев,- а я привык работать с электрическим -освещением. И светомаскировка тоже. Окна еще закрыты ставнями, так что снаружи вообще ничего не видно.

– Неужели ты так прячешься от Артема с Даней?

– Не прячусь, а прячу.

– Что?

– То!
– Угрев улыбался простодушно, но хитро.

– Ну и зря,- Мария отвернулась.- Твою дачу захочешь - не найдешь.

– Кто ищет, тот всегда найдет. А они ребята упорные.

– Да вообще это розыгрыш какой-то. Зачем только - не понимаю.

Угрев присел на край стола, закурил.

Он смотрел на Марию - черноволосую, бледную, с немного асимметричным лицом. У нее были очень румяные щеки, “чахоточне” - говорила она.

Угрев подошел к стене, снял с гвоздя плащ, сунул руки в рукава и взлетел. Мария ахнула. Угрев повис горизонтально, облетел комнату, слегка отталкиваясь от стен, и перевернулся через голову. Из кармана плаща выскочила и упала к ногам Марии копейка. Она машинально подняла монетку и протянула ее Угреву. Он, улыбаясь, опустился на пол, снял плащ и взял копейку:

– Благодарю. Вы очень любезны.

Мария в оцепенении смотрела на него.

– Ну, Костя…- Она села на стул.- Не может быть… Давно это у тебя?

Угрев засмеялся: - Ты спрашиваешь, как будто это болезнь какая-то. Нет, недавно, месяца полтора.

– Но послушай, как же ты скрываешь…

– А что прикажешь делать?
– Угрев пожал плечами.

– Невероятно! Я видела, а все равно не могу поверить… А можно, я попробую?
– попросила Мария.

– Давай.

Угрев помог ей надеть плащ. Плащ был заметно велик.

Утопая в нем, Мария медленно оторвалась от пола и повисла в воздухе. На лице ее было такое испуганное выражение, что Угрев взял полу плаща и потянул ее вниз. Мария запротестовала:

– Не надо! Я сейчас освоюсь.

– Не бойся. Это почти как плавать, только легче. Не делай резких движений,- посоветовал Угрев.

– Как здорово!
– Мария закружилась по комнате.

Угрев сказал: - Не увлекайся, хватит для начала.

Мария послушно приземлилась.

Когда Угрев повесил летающий плащ на место, Мария сказала:

– Ты как ребенок, который разрешил поиграть своей игрушкой и боится, что ему ее не отдадут.

Угрев прошелся по комнате.

– Да, боюсь. Во-первых, действительно не отдадут, во-вторых - сломают.

– Неужели ты так и собираешься всю жизнь держать это в секрете?!
– возмутилась Мария.- Дичайший эгоизм! Да и наивно это.

– Не горячись. Подумай, ну что я могу сделать. Пойти к директору Летательного Института. Это же мильон терзаний - ведь с улицы просто так к директору не пустят. Значит, придется показывать плащ неизвестно скольким людям, из которых девяносто девять и девять десятых процента будут, считать меня шарлатаном или просто сумасшедшим, как моего деда, изобретателя.