Но если к Хишаму, надо сначала переодеться. Она быстро приняла душ, надела свой любимый праздничный наряд - красную юбку в серебряных.розах и белую крепдешиновую кофточку с рукавами вразлет - и стала укладывать в сумку (“А над ребятами издеваешься!” - прокомментировала биологическая ЭВМ) расческу, губную помаду, духи, зеркальце…

И тут из окна раздались истерические вопли. “Опять! Видно, я действительно заболела от переутомления”.

Выглянула: к каменному парапету корпуса физиков бежали люди… Быстро закрыла глаза, стала слушать, нет ли звона в ушах,- но вместо звона раздался пронзительный вой сирены - то ли милицейской машины, то ли “Скорой помощи”. Снова выглянула: да, это несомненная реальность! К корпусу физиков продвигалась сквозь толпу “Скорая помощь”. Теперь только уловила (и вспомнила по прошлым случаям) разницу: воображаемая картинка была мгновенной и как бы размытой, похожей на вылинявшую фотографию, а это - подлинная жизнь, медленная, четкая - и страшная.

Она опрометью выбежала из комнаты, прыгнула в открытую кабину лифта, уже на четверть ушедшую вниз: и снова с ужасом стала мысленно сверять две картинки - воображенную и реальную. Там и там оставалось неясным только одно: кто? Вдруг Хишам?
– Но почему Хишам?
– А почему ты сегодня постоянно думаешь о нем?
– Да потому, что мы еще давно решили сегодня встретиться, вот и все!…

Почти два года они дружили втроем: Света, Хишам и она. С точки зрения многих, она была “третьей лишней”, но Света и Хишам дорожили ее бескорыстным товариществом. Сами же они были влюблены друг в друга так, что ревновали даже к книжным и киношным героям. Как будто предчувствовали, что конец окажется печальным. Так и вышло: поехав зимой этого года за разрешением на брак, Хишам не получил его у своих родителей - из-за разной веры. Какая вера?? Оба верили только в космическую гармонию - эта вера была у них как раз общей.

Но нарушить запрет родителей он не смог - приравнивал это к невозможности возвратиться на родину.

После этого они то ссорились, то мирились, и Лена оказалась им еще нужнее, чем прежде. С ее помощью можно было извиниться, умолить о свидании, устроить его как “случайность”. И она безропотно выполняла эту роль, жалея их от всей души.

Участие в чужом романе давалось ей тем легче, что своего романа у нее не было. Правда, ей с первого курса, с первого взгляда очень нравился аспирант факультета электроники Олег, но он вел себя чрезвычайно странно: оказываясь в их общей компании, иногда не отходил от нее ни на шаг, а иногда вовсе не обращал на нее внимания. В промежутках же между вечеринками, танцами, диспутами не появлялся у них со Светой никогда.

Между тем его ближайшие друзья - Хишам и Ким (сокурсники из Иркутска) - торчали в их блоке постоянно. Любили обедать с ними, “в домашней обстановке”. Притаскивали что-нибудь экзотическое, Хишам командовал: “Девочки, девочки, ближе к делу! Ваше место давно уже на кухне!” (кухни было две на весь этаж, по разным концам коридора). Да и другие приходили запросто - поболтать, пригласить куда-нибудь. Олег - никогда. У Лены порой уставало сердце - и от непонятного поведения Олега, и от постоянного напряжения в дружбе втроем: боялась не понять, когда действительно нужна Свете и Хишаму, а когда они приглашают присоединиться к ним просто из вежливости.

Дружба втроем кончилась неожиданно не только для Хишама, но и для Лены: Светлана вышла замуж за своего земляка, Мамеда. Сейчас они оба уже в Ташкенте, и через несколько дней будет повторная, торжественная свадьба - с родными, с фатой, с множеством гостей…

Хишам после этого “сюрприза” (а Светка готовила именно сюрприз, не уступая в коварстве любой женщине) стал относиться к Лене с удвоенной нежностью. Казалось, она утешала его самим фактом своего существования - была живым свидетелем недавней жаркой любви. А еще и доказательством того, что на свете есть отношения более человечные и прочные, чем даже сама любовь.

… Лена выскочила из лифта, опрометью пробежала громадный холл первого этажа, увидела толпу и с замиранием сердца медленно пошла к каменному парапету. Стала пробиваться между людьми, все быстрее и быстрее, вдруг испугавшись, что не успеет. Пробилась, когда его уже укладывали на носилки. Узнала красивую черную голову с седой прядкой - и замерла от ужаса.

Это действительно был Хишам.

“Не мог он сам”,- думала она, сидя на парапете близ ограждения, устроенного службой охраны порядка. За носилками не пошла - бессмысленно: Хишам жил на 16-м этаже. Упав или спрыгнув с такой высоты, не остаются живыми. “Не мог он сам. Это сделал кто-то нарочно. Чтобы он не вернулся на родину. Здесь у него никаких дел уже не оставалось. Значит, кто-то не захотел, чтобы он от нас, любя нас, вернулся в Египет. Кто?” Тут были полнейшая темнота. Темнота… Что-то ей напомнило это мысленно произнесенное слово. Да, конечно: такая же темнота была, когда она соображала, кто погиб. И вот - уже полнейшая ясность. Если бы такая же ясность наступила и в том, кто виноват в его гибели!…

Что же теперь делать?…

Каникулярная свобода оборачивалась пыткой. Никуда не нужно идти, и никуда идти не хотелось. Все дела и заботы потеряли смысл после случившегося. В лес? Зачем? Там она собиралась размышлять, кого надо предупредить о несчастье. А предупредить теперь осталось разве что Светку. Могла бы и подождать со свадьбой, вдруг рассердилась она на подругу. Никуда бы не делся ее Мамед: ждал ее благосклонности уже два года. И не были бы испорчены Хишаму последние месяцы жизни. А может, он тогда и не погиб бы? Если бы она всегда была рядом?… Ой-ей-ей! Получилось, что погубили его - его родители! Объясни я это его матери, она бы с ума сошла!…

Наконец встала с парапета - поднял зазвучавший в голове голос мамы: “Не сиди на камне, даже в жару!” И все-таки пошла за носилками - в больничный корпус: вдруг нужна какая-то помощь? Но дежурный не пустил дальше прихожей: “Какая там помощь?! Случай полностью безнадежный”.

Побрела к себе. Посидела, стараясь собраться с силами и с мыслями. Механически протянула руку к приемнику.

“… Предупреждаем: сегодня и завтра выходить в море на яхтах опасно. Просим также не заплывать далеко. Всемирно известные морские течения Куросио и Оясио вскоре могут превратить Японское море в Дьявольское. Однако несчастье случилось все-таки не у нас, а у наших соседей - в Университете дружбы народов”.