Шрифт:
— «Лавочкин-пять», — определил Бурда. — Ох, и дают же они жизни фашистам!.. Сегодня тут они сто десятого (немецкий двухместный истребитель, обладавший мощным по тем временам вооружением. — Ю. Ж.) сшибли. Только он сунулся — двое наших выскочили из засады, и — будь здоров. Вон там сгорел…
Истребители мчались к переднему краю большими группами. Командиры танкистов провожали их пытливыми взорами: когда сразу устремляется в одном направлении столько истребителей, это неспроста. И действительно, уже через несколько минут с переднего края отчетливо донеслась канонада, загрохотали разрывы бомб.
Бурда тихо сказал:
— Ну, кажется, скоро начнется…
Это еще не было началом генерального боя — он развернулся только наутро, но уже с вечера четвертого июля гитлеровцы ввели в действие солидные силы. Они попытались форсировать Северный Донец одновременно на ряде участков группами по 15–20 танков, поддержанными усиленными батальонами пехоты. Это была разведка боем.
План действия гитлеровского командования был известен заранее: удар на Курск и в обход Курска с юга и с севера. Поэтому немецкие атаки были встречены хладнокровно и уверенно. Недаром за эти месяцы в наших войсках много раз проводились учения, решались тактические задачи применительно к обстановке предстоящего сражения.
Огневая стена заслонила берега Северного Донца. Заранее пристрелянные рубежи накрыты дождем снарядов и мин. Командиры и бойцы с медалями на груди за Сталинград многое пережили и испытали минувшим летом, и теперь они встречали врага с каким-то особым чувством. Затишье всем уже давно надоело, и теперь каждый спешил сделать свое дело как можно быстрее и лучше.
Сгустилась темная южная ночь. Над передним краем повисли сотни ракет. Грохот канонады усилился.
В штабах терпеливо ждали, что будет дальше. В том, что именно должно было произойти, ни у кого не было двух мнений: разведка донесла о движении от Харькова на север тысяч автомашин и двадцати четырех эшелонов.
Глубокой ночью в штаб танкистов поступило сообщение: гитлеровцы начали генеральное наступление по всему фронту, севернее Белгорода у Томаровки развертывались новые и новые немецкие дивизии. На переднем крае теперь действуют уже группы до ста танков против какой-нибудь одной обороняемой нами деревушки.
Немецкие перебежчики сообщают, что по всем частям объявлен приказ Гитлера, в котором сказано:
«Солдаты! С сегодняшнего дня вы начинаете большое наступление, исход которого может иметь решающее значение для войны. Ваша победа во всем мире должна еще больше, чем раньше, укрепить уверенность в том, что оказывать какое бы то ни было сопротивление немецкой армии в конечном итоге бесполезно.
…До сих пор русским достигнуть того или иного успеха помогали их танки. Мои солдаты! Наконец, вы имеете теперь лучшие танки, чем они!.. Колоссальный удар, который сегодня утром поразит советские армии, должен их потрясти до основания. Вы должны знать, что от успеха этого сражения может зависеть все…»
Когда взошло солнце, прибыла сводка: в 5 часов 30 минут началось немецкое наступление на Орловско-Курском направлении, у нас — в 6 часов 00 минут. Теперь сражение шло уже на широком фронте, и в соприкосновение пришли сотни тысяч солдат и огромные массы техники. Гитлеровцы ввели в бой 700 танков, поддерживаемых большим количеством артиллерии и авиации. На степном просторе, в глубоких оврагах, на холмах, в деревушках, превращенных волею судьбы в военные объекты, то и дело вспыхивают жаркие кровопролитные схватки.
Бои носят маневренный острый характер. Идет борьба двух воль, борьба нервов. Сейчас, когда я диктую эти строки, с новой силой развертываются танковые бои, и наши старые друзья Александр Бурда, Павел Заскалько, Стороженко и многие другие уже там, на поле боя. Они начинают свое третье боевое лето, и мы сегодня же побываем у них, чтобы рассказать нашим читателям, как развертываются события, которые составят новую главу в истории Отечественной войны.
Укрощение «тигров»
7 июля, 5 часов 34 минуты
Минул еще один день, долгий и тягучий июльский день. [46] Иссушающий зной спал, и на броне танков, на стволах орудий крупными каплями выступает роса. В зарослях дубняка сонно разговаривают птицы, шуршит сухой травой шалый заяц, бежавший с переднего края. По тропам тихо шагают терпеливые раненые, и белые перевязки их резко выделяются в лесном сумраке. Здесь, в ближнем тылу по-прежнему царят тишина и спокойствие — за двое суток боев мы не видели на фронтовых дорогах ни одной воронки. Но достаточно проехать двадцать километров на юг, чтобы в полной мере испытать все трудности и превратности современной войны.
46
На земле, как и в воздухе, весь день 6 июля под пылающим солнцем шли ожесточенные бои. Враг продолжал рваться к Обояни. Особенно напряженными бои были на берегах реки Ворсклы, где в полуокружении сражались 67-я и 52-я гвардейские стрелковые дивизии 6-й гвардейской армии. Попытки противника завершить их окружение не увенчались успехом. К исходу дня по приказу командования гвардейцы отошли на вторую линию обороны. Танковые соединения, занявшие ее накануне, вместе с отошедшими стрелковыми частями успешно отразили все удары врага… Исключительно тяжелый удар приняла на себя прославившаяся еще в боях под Москвой 1-я гвардейская танковая бригада… («История Великой Отечественной войны Советского Союза», т. 3, стр. 268).
Все, что мы знали и пережили до сих пор, бледнеет перед масштабами нынешнего сражения, когда на протяжении считанных часов сотни танков и самолетов превращаются в металлический лом.
Гитлеровцы хвалились в своих листовках, которые они разбрасывали повсюду, что их войска на второй день наступления вступят в Курск. Но вот второй день наступил и закончился, а они так же далеки от цели, как и в тот час, когда отборные танковые дивизии эсэсовцев с мертвыми головами в петлицах ринулись в первую свою атаку. Бои идут все там же, на узком плацдарме севернее Белгорода, среди узких степных речушек, крутых оврагов, маленьких рощиц, и даже знаменитые «тигры», которыми щедро снабжены отборные немецкие части, брошенные на этот участок, не в состоянии добиться перелома обстановки в пользу гитлеровского командования.