Шрифт:
Выполнив свою задачу, танкисты под прикрытием ночи так же искусно вернулись в свое расположение, умело оторвавшись от противника…
Наша беседа подходила к концу. Отсветы самодельной лампы ложились на карту, по которой танкисты показывали ход своей контратаки. Голубые ниточки рек, желтые и багровые линии шоссе и большаков, зеленые пятна лесных массивов были густо испещрены условными военными значками, красноречиво свидетельствовавшими о том, что на этом участке фашистам не пройти. А в ожидании решающей битвы танкисты-гвардейцы, выдвинувшиеся далеко вперед, дерзко тревожат гитлеровцев с фланга. Их танки появляются то здесь, то там, лихо, по-суворовски, обрушиваются на врага, держа его в постоянном напряжении и сковывая его силы.
— Имеем кое-какой опыт, — усмехаясь, сказал мне майор Титов, — зима нас многому научила.
— Еще бы! Помнишь, как ты эшелон самолетов со своим батальоном захватил?
— А как трофейный шоколад за танками на трех грузовиках возили?..
— А помнишь, как на станции дрались?..
И снова пошли воспоминания, рассказы, истории — одна увлекательнее другой.
Когда мы прощались с этими лихими ребятами, уже сгустилась ночь. Стояла кромешная тьма. Было душно. Лил дождь, и вязкий чернозем чавкал под ногами. Не требовалось карты, чтобы определить точное расположение переднего края, — все небо было в ракетах, трассирующих пулях, снарядах, минах, чертивших свои огненные желтые, зеленые, красные, белые, серебристые трассы.
Гулко гремели громы артиллерии. Не утихала бомбежка. Кончались пятые сутки немецкого наступления. Об этом дне в сводке, наверное, скажут: «Бои продолжались», и на этом поставят точку. К этой строке пока действительно нечего добавить, но совершенно неофициально можно было бы сказать: «Скоро их наступлению — конец».
И все-таки обстановка оставалась напряженной. Вот что я записал в своем фронтовом дневнике утром 10 июля, когда мы, возвращаясь от тацинцев, задержались в одной деревушке, чтобы отремонтировать свою многострадальную автомашину, — в кромешной тьме она влетела в воронку, вырытую немецкой бомбой посреди шоссе, и мотор сорвался с рамы:
«Поездка в корпус Баданова была очень интересной — это уверенные в себе, опытные люди, привыкшие к самым трудным переделкам. Все же заночевать у них они нам не позволили: к утру ждут каверзы. Корпус — в глубоком мешке. Мы отчетливо это увидели, когда ночью возвращались по шоссе. Передний край слева и справа обозначен огнями пожаров, гирляндами осветительных ракет, елочной канителью трассирующих пуль и снарядов, вспышками разрывов.
Впотьмах пропустили Правороть, где надо было свернуть, вылетели к злосчастной Прохоровке, которую все объезжают, как зачумленное место: 7 и 8 июля гитлеровцы ее непрерывно долбили с воздуха и превратили в крошево.
Вот здесь-то, возле глухого хутора, где остался одинокий глухой дед, мы и врезались в злополучную воронку. Долго ждали попутной машины, которая согласилась бы вытащить наш автомобиль из ямы и взять его на буксир. За железной дорогой слышался нарастающий грохот боя, явственно доносился треск пулеметных очередей, в воздухе ревели наши штурмовики, поливавшие где-то поблизости наступавших гитлеровцев дождем трассирующих пуль и реактивных снарядов.
На рассвете нас выручил шофер проезжавшего мимо грузовика. Он протащил нас мимо разбитой Прохоровки и доставил вот в эту деревушку, в автобат 6-й гвардейской армии, где сейчас нашу машину чинят. Работают здесь геройски сейчас пять часов утра, а рабочий день (или рабочая ночь?) в разгаре. Для поднятия духа слесарей играет гармонист…
Продолжаю запись на командном пункте штаба фронта — только что продиктовал на телеграфе статью «Контратака» — о нашей поездке к тацинцам.
Борис Фишман успел съездить в Бобрышево. Рассказывает, что люди уехать не уехали, но все ушли в поле, боясь бомбежки. Только в доме наших хозяев остался упрямый старик. Он твердо верит, что гитлеровцев скоро прогонят, и деревне они никакого вреда причинить не смогут:
— Какая силища наша пришла! Неужто их не одолеет?
А силища действительно подходит несметная.
Сегодня по дорогам движутся к фронту части свежей пехотной армии, кажется 5-й гвардейской. Говорят, что с Юго-Западного фронта прибыла воздушная армия. Здесь — опергруппа начальника штаба ВВС генерал-полковника Худякова. Все говорит о том, что готовится мощный контрудар…»
Вечером этого нескончаемого дня (мы не спали уже двое суток) я и Фишман вернулись на командный пункт командарма Катукова. Он был уже на новом месте: глубокий лесистый овраг, просторные блиндажи. Повышенная бдительность: несколько цепей часовых, строгая проверка документов. В тот вечер я написал в дневнике:
«Катуков спит. Я беседую на пригорке со знакомым работником оперативного отдела майором Колтуновым. Он сообщает, что активность гитлеровцев снизилась.
За сутки они почти нигде не продвинулись. Все, чего они добились за эти дни ожесточеннейших боев, — это вмятина на линии фронта, не больше.
Критическим для нас моментом были дни 8 и 9 июля, когда гитлеровцам удалось ворваться в Кочетовку и Верхопенье, потеснив 31-й танковый и 3-й механизированный корпуса. Но тут же, в ночь на 9 июля, в полосу действий 1-й танковой армии был переброшен в качестве подкрепления свежий, 10-й танковый корпус. Кроме того, для обеспечения правого фланга армии Катукова в район Меловое был рокирован 5-й гвардейский танковый корпус. И хотя гитлеровцам и удалось растрепать принявшую на себя их первый удар 6-ю гвардейскую армию, хотя они нанесли серьезный урон вставшей железным щитом на их пути 1-й танковой армии, хотя они и поставили в трудное положение 5-й гвардейский Сталинградский корпус, нанеся ему большие потери непрерывными бомбежками, им так и не удалось добиться сколько-нибудь существенного стратегического успеха.
Больше того, они проиграли самый ценный фактор — время. Пока на этом участке шли яростные бои, 2-й гвардейский Тацинский и еще два других танковых корпуса выдвинулись из района Корочи к фронту и нависли над Белгородом с северо-востока, угрожая шоссе Белгород — Курск. К исходу 9 июля подошли части 5-й гвардейской танковой армии и 5-й гвардейской пехотной армии.
Что будет дальше? Гадать трудно, но ясно, что такие крупные резервы сосредоточиваются здесь не только для обороны…
День сегодняшний душный, пасмурный, предгрозовой».
Битва у Прохоровки
14 июля, 20 часов 10 минут
К сведению редакции. Я несколько дней молчал, так как события, происходящие на нашем участке фронта, до поры до времени не предавались гласности. То, что здесь свершилось, кладет конец наступлению гитлеровцев и открывает новые перспективы, которые трудно переоценить. Передаю статью, которую можно будет опубликовать, лишь некоторое время спустя, когда будет опубликовано соответствующее сообщение.
Теперь, когда обнародованы итоги оборонительной битвы на Курской дуге, можно рассказать нашим читателям о некоторых деталях этих боев, которые, конечно, войдут в историю второй мировой войны как одна из важнейших ее страниц. До сих пор, по понятным причинам, мы не могли приводить ни названий населенных пунктов, где шли бои, ни наименований частей, которые в них участвовали, ни других важных данных.
Но вот нынче официально сообщено, что успешными действиями наших войск окончательно ликвидировано июльское немецкое наступление из районов южнее Орла и севернее Белгорода в сторону Курска. Нынче уже можно сказать, что всего со стороны противника в наступлении участвовало 17 танковых, 3 моторизованные и 18 пехотных немецких дивизий, что ценой огромных потерь противнику удалось вклиниться в нашу оборону на Орловско-Курском направлении на глубину до 9 километров, а на Белгородско-Курском — от 15 до 35 и что в дальнейшем наши войска, измотав и обескровив отборные дивизии немцев, отбросили врага.
Гитлеровцы понесли огромный урон: они потеряли только убитыми десятки тысяч солдат и офицеров, потеряли тысячи танков, многие сотни орудий, свыше тысячи самолетов и тысячи автомашин.
На протяжении всех этих дней наша печать широко информировала народ о том, с каким исключительным героизмом и самоотверженностью вели наши воины эти бои, и опубликованные сейчас итоговые данные новым светом озаряют все то, что они сделали.
Сегодня мне хотелось бы лишь дополнить все то, что было рассказано раньше, сообщением еще об одной важнейшей битве, сведения о которой до сих пор, по соображениям военной тайны, не публиковались в печати, — я имею в виду геройские действия 5-й танковой армии под командованием генерал-лейтенанта танковых войск П. А. Ротмистрова на плацдарме у селения Прохоровка…
В один из жарких июльских дней, когда по всей линии фронта кипели напряженнейшие бои, нам довелось побывать в частях Тацинского танкового корпуса, который, действуя в труднейшей обстановке, настойчиво атаковал с фланга мощную танковую группировку, упрямо пытавшуюся прорваться на север, правее шоссе Белгород — Курск, обогнуть расположение наших войск, выйти на их дальние тылы и поставить тем самым под угрозу окружения. И как ни велики были потери гитлеровцев, они упрямо рвались вперед — слишком высока была ставка штаба Гитлера в этой игре, чтобы они могли жалеть свои танки и своих людей…