Шрифт:
К половине десятого утра 28 марта Коломыя была освобождена полностью. Было захвачено десять складов, четыреста пятьдесят автомобилей, несколько десятков паровозов, двенадцать эшелонов, тринадцать танков. Имя капитана Бочковекого было названо в приказе Верховного Главнокомандующего о взятии Коломыи, и ему салютовала Москва — случай не такой уже частый для комбатов…
Все солдаты и офицеры, принявшие участие в этом рейде, были награждены орденами и медалями.
В тот же день три танка 45-й танковой бригады, экипажами которых командовали гвардии лейтенант Г. П. Корюкин и гвардии младшие лейтенанты М. В. Чугунин и С. Ф. Кораблев, совершили дерзкий рейд на город Старожинец. Углубившись в расположение противника, они захватили этот город, отрезав гитлеровцам путь отступления из Черновиц, и удержали его до подхода главных сил.
Три гвардейских танковых экипажа уничтожили четыре немецких танка, десятки автомобилей, пятнадцать мотоциклов, захватили склад, в котором хранилось четыреста тонн горючего. [72]
Все эти поразительные факты свидетельствовали не только о возросшем мастерстве наших танкистов, но и о полной дезорганизации в войсках противника. Чудес на войне не бывает, и если дело дошло до того, что группам по три-четыре танка удавалось брать города, то это означало, что враг подавлен морально, что он утратил представление об обстановке на фронте и что силы его серьезно подорваны.
72
В «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза» (т. 4, стр. 78–79) отмечено: «Особенно успешно действовала 1-я танковая армия. Ее 20-я гвардейская механизированная бригада, которой командовал полковник А. X. Бабаджанян, уже 24 марта вышла к Днестру в районе населенного пункта Залещйки. С ходу форсировав реку, войска 1-й танковой армии устремились на юг. 28 марта части 1-й гвардейской танковой бригады нанесли стремительный удар и овладели городом Коломыей. 64-я гвардейская танковая бригада под командованием подполковника И. Н. Бойко завязала бои за Черновицы. Противнику удалось взорвать мост через реку Прут. Но это не остановило наши части. 64-я гвардейская танковая бригада, подошедшие части 45-й гвардейской танковой бригады и 24-й стрелковой дивизии при поддержке 227-й штурмовой авиадивизии вброд форсировали Прут и 29 марта освободили областной центр Украины город Черновицы. Соединения и части, отличившиеся в этих бояк, стали именоваться Черновицкими. 64-я гвардейская танковая бригада, кроме того, была награждена орденом Ленина».
И все же наше командование не предавалось самообольщению. Суровый опыт трех лет войны научил его трезво оценивать обстановку.
Германская военная машина обладала поразительной живучестью, и следовало ожидать, что в самое ближайшее время впереди появятся новые части, которые окажут жестокое сопротивление. В то же время нельзя было ни на минуту забывать о том, что над левым флангом армии нависала обойденная нашими войсками мощная группировка, ядро которой составляла 1-я немецкая танковая армия. По приказу германского командования, боявшегося повторения корсунь-шевченковской катастрофы, эта группировка начала прорываться на запад. На выручку ей были двинуты свежие немецкие танковые соединения.
Гвардейцы оказались между двух огней. Резкое изменение обстановки они почувствовали уже 28–29 марта, когда 8-й гвардейский механизированный корпус генерал-майора А. П. Дремова с приданной ему 351-й стрелковой дивизией повел наступление на Станислав — областной город, центр нефтяных промыслов и важный стратегический узел на реке Быстрине. Вначале все шло хорошо, тем более что гвардейцы шли в бой с особым чувством: ведь в Станиславе, как мы уже говорили, находились до войны казармы 15-й танковой дивизии, в которой служили многие офицеры нынешнего 8-го гвардейского механизированного корпуса, 1-я и 64-я гвардейские танковые бригады были укомплектованы кадрами, служившими именно в этой дивизии. Кое у кого там остались семьи. Теперь они как бы освобождали свой родной дом.
Катуковцы в ночь на 31 марта с ходу ворвались в город. Это был очень трудный бой. Погибли замечательные танкисты, в том числе Герой Советского Союза Сирик… Гвардейцы промчались к вокзалу, вышли на знакомую улицу Зосина Воля, к казармам, к складам, к аэродрому… Но сопротивление гитлеровцев оказалось настолько сильным, что город удержать не удалось. Фашисты ввели в бой свои танки, авиацию. В ход было пущено новое для наших танкистов опасное оружие — фауст-патроны, зажигавшие любую машину при прямом попадании. Потеряв несколько танков, гвардейцы вынуждены были отойти и заняли оборону в восьми километрах южнее Станислава…
(Много лет спустя, когда я опубликовал книгу «Путь к Карпатам», в которой воспроизвел свои фронтовые записи, сделанные по горячим следам событий, многие ветераны 8-го гвардейского корпуса, участвовавшие в боях у Станислава, откликнулись и прислали свои воспоминания, значительно расширяющие картину этого сражения.
Большой интерес, в частности, представляют письма ветеранов 19-й гвардейской механизированной бригады, которой, как помнит читатель, командовал гвардии полковник Липатенков, — она вела бои у Станислава в очень трудных условиях и понесла большие потери. Вот что пишет мне, например, бывший помощник начальника штаба по разведке танкового полка этой бригады гвардии старший лейтенант в отставке Григорий Иванович Иванов, живущий нынче в Белгороде:
«Наша бригада наступала на Станислав с востока. После прорыва обороны противника мы на первых порах двигались почти без сопротивления со стороны противника — по 60–70 километров в сутки. Пехота от нас отстала, тылы тоже. Танкисты устали. Но нас влекло вперед стремление возможно быстрее освободить Станислав.
28 марта наш танковый полк и танковый полк 21-й гвардейской механизированной бригады овладели городами Тлумеч и Тысменица. Назавтра мы подошли к восточной окраине Станислава, где оборонялись части 7-го венгерского корпуса. Тут мы немного замешкались — подтягивали свои войска., так как сил у нас было мало. — Но и противник не спал — он тоже подтягивал войска. Когда мы ворвались в Станислав в районе вокзала, там уже был бронепоезд.
Началась жестокая битва. Мы повредили бронепоезд, но и он вывел из строя несколько наших машин. В бой вступил последний наш исправный танк это была машина начальника штаба танкового полка Авраменко. Но и он получил повреждения, а механик-водитель был тяжело ранен.
По приказу начальника штаба я доставил раненых в медсанбат. Когда я возвратился, то увидел, что положение осложнилось еще больше — немецкая авиация утюжила наше расположение. Были подбиты все автомашины артиллерийского дивизиона. Пострадали и орудия. 19-я пехотная дивизия венгров перешла в наступление и потеснила нас. Остановились мы уже в районе Тлумеча. Оттуда обратно дошли до Тысменицы и заняли оборону. А после боев у Карпат я участвовал в Вислинской операции и одним из первых перебрался на пароме на Сандомирский плацдарм».
Другой ветеран 19-й гвардейской механизированной бригады бронебойщик Евгений Григорьевич Сериков, прошедший весь путь от Днепра до Карпат с ротой противотанковых ружей 3-го мотострелкового батальона, — был он тогда младшим сержантом, — также прислал мне свои воспоминания, написанные в двух толстых тетрадях.
Он рассказывает, что вначале 3-й мотострелковый батальон вместе со всей бригадой смело и решительно отражал все усиливающиеся контратаки гитлеровцев. Под Тысменицей Сериков и его друзья выстрелами из своих противотанковых ружей подбили два гитлеровских танка и тем самым расстроили фашистский контрудар. Однако в дальнейшем, когда гитлеровцы подтянули подкрепления, батальон был вынужден начать отход. Завязались тяжелые кровопролитные бои. Фашисты пытались отрезать и окружить наши части, но фронт гвардейцев держался крепко, и противник был остановлен.