— Что, не веришь мне? Хочешь — докажу?

— Пошли!..

— А вот еще — на дорожку. — Сома протянула Творимиру тяжелую бутыль с крепким вином.

И вот они идут по коридору.

Ослабленная воля Творимира, не могла остановить вихря чувств: "Обманывает!.. Меня все дураком считают!.. Рога мне наставляет!.. Сейчас разберемся! Чтобы меня МЕНЯ!!! променять на какого-то князя Лесного!.. Прибью! Шею сверну!.. Как же голова болит!.. Все из-за нее! Прибью!.."

И вот они уже перед знакомой дверью. Из-за двери слышались стоны, шорох простыней — вот громко вскрикнула Жара.

Творимир распахнул дверь, ворвался в багровую комнату. Вот Жара, вот князь Лесной — обнаженные, застигнутые в соитии.

Князь Лесной, похожий на Царя (ведь он был его братом), но только более молодой, горячий, оттолкнул Жару, бешено засопел на Творимира, захрипел:

— Кровью блевать будешь, гнида!

Вскочил, но, ослабленный множеством оргий, шатнулся — Творимир был уже рядом, что было сил ударил тяжелой винной бутылкой. Хотел в затылок, но князь дернул головой, и удар пришелся в висок. Князь еще шагнул, хотел что-то сказать, но вдруг, резко повалился, и, разом посиневший, страшный забился в судорогах — изо рта у него шла кровавая пена…

Творимир, сжимая винную бутылку, надвигался на Жару…

И тут на него налетели сзади, несколько раз сильно ударили, вырвали бутылку, выкрутили руки. Резко развернули. Стоят: опухшие от долгих пиров воины, и Царь — смотрит на Творимира как хищник голодный на добычу. Голос его был притворно спокоен:

— Я всех вас сразу раскусил — не посланцы вы Всесвята — шарлатаны; но вы мне нужны — потому не казнил. Ты знаешь, в прошлом году, один мужик богатый, но все ж мужик — напился, умудрился боярина избить. Мужику, по моему указу, глаза выжгли, а потом — до смерти на дыбе засекли. — тут глаза Царя стали черными, вороньими, он надвинулся, и сжал Творимиру шею. — А ты, обманщик — уже за обман казни достойный — моего брата убил… Ты будешь умирать долго, собака!.. А, ну потащили его…

Пока, пиная, тащили вниз по лестницам, Творимир протрезвел. Только вот слабость телесная и душевная оставалась. Он взмолился:

— Все случайно получилось! Не хотел его смерти!..

Царь кровожадно оскалился.

Творимира приволокли в холодный, темный подвал, приковали к стене — на некоторое время оставили. Цепи сжимали руки — страх давил сердце.

Жуткое выжидание никак не прекращалось, но, когда за ним пришли, он крупно задрожал, и ничего не мог с собой поделать. Над его трусостью потешались, пинали его, плевали в лицо, а он дрожал еще больше, и молил своих мучителей, чтобы сжалились.

Его привели в каменную зальцу, где было два стула, на одном, на подушках, сидел Царь. Второй стул был менее удобным: железный, с острыми шипами. Под стулом горел пламень и шипы нагрелись докрасна. С потолка свешивались цепи. Два массивных палача едва выделялись в полумраке — один осведомился:

— С чего начнем? На стул его усадим?

— Нет. — Царские скулы набухли, зубы заскрежетали. — Пусть стул добела прокалиться. Для начала наденем ему на голову Царский Шлем.

Палачи схватили трясущегося Творимира, приковали к железному столбу у стены — ошейником притянули шею; начали крепить на голове что-то тяжелое, давящее.

— Нет, не надо, пожалуйста! Смилуйтесь! Ну, пожалуйста! — жалко молил он.

Палачи отступили — на голове Творимира остался некий механизм. Что-то железное, острое коснулось мочки его правого уха, слегка надавило.

Царь усмехнулся, отпил из поднесенного кубка, молвил с притворным, хищным спокойствием:

— Дивлюсь я на изобретательность наших мастеров. Такую вещь как Царский Шлем просто не придумаешь. Это ж все рассчитать надо!.. Ты, пока еще слышать можешь, выслушай меня — шило в ухе чуешь?..

— Да… — не своим голосом простонал Творимир — по лицу его скатывались крупные капли холодного пота.

— Шило медленно движется. Разорвет ухо — дальше в голову пойдет. Ты думаешь — в мозг?.. Нет, так бы ты слишком быстро издох, собака. — царь еще отхлебнул. — Под мозгом пройдет. Не сразу, не сразу. Семь часов — и из другого уха выйдет. Ты подумай только — всего семь часиков. В постели с Жарой и не заметил бы, а тут по иному время пойдет. Поверь — минута вечностью станет. Тебя будут бить судороги, ты будешь орать, терять сознание, но каждый раз тебя будут отливать водой…

— Все что хотите сделаю. Все! Все! — истово вопил Творимир — ухо жгло болью.

Царь допил кубок — ему поднесли еще.

— А завтра его на стул усадим. — заявил палач.

— Нет. — отрезал Царь. — Стул решил напоследок. Завтра будем ноги пилить.

— О-ох, ваше величество. — зевнул палач. — Скукотища какая. Мы, конечно, вашу волю исполним. Но ведь тупыми пилами изволите, да?

— Да. Конечно. И все по уставу: сначала голень, затем — выше колен.

— Скука. Скука. — зевал палач. — Кровотечения надо прижигать, этого все время отливать. На один отпил — три часа. О-хх…