Леонтий метался по отцовской квартире, как загнанный зверь. Сестра мертва, отца прямо из академической библиотеки увезли в больницу, а Раиса заперлась в спальне и прикидывается безутешной. А чего ей горевать? Она-то во всех отношениях выиграла. Старый муж теперь долго не протянет, одна претендентка на наследство приказала долго жить, остался только он, Леонтий.

Домработница, которая пришла убирать, пьет в кухне корвалол, причитает.

– Хватит, Саша! – не сдержался он. – Что ты душу рвешь? И так тошно…

– Вы бы поплакали, Леонтий Никодимыч, все легче станет. Беда-то какая! Сестрицу вашу уже не вернешь, вы у отца последняя опора, последняя надежда… Вам себя блюсти надо, как бы ни было горько…

«Какая надежда? На что?» – с тоскливой безысходностью думал Ракитин. Он представил, как отцу позвонили, тот взял трубку, услышал трагическую новость, схватился за узел галстука – он всегда так делал, когда накатывал приступ, – как кинулась к нему сотрудница читального зала, дала лекарство, вызвала врачей…

– Слава богу, папа в этот момент находился среди людей, – удрученно вымолвил он. – Если бы он шел по улице и упал, его бы приняли за пьяного…

Александра Ивановна смотрела на Леонтия полными слез глазами и понимала, что до него еще не дошел весь ужас и вся непоправимость случившегося. Он еще в шоке из-за смерти сестры, еще не осознает свою потерю.

– Кто же это осмелился руку поднять? – снова затянула она. – За что? Неужто воры?

– Не знаю, не знаю… Вроде не пропало ничего. Я ездил, смотрел, давал показания… Особых ценностей у Нелли не было – безделушки женские, украшения. Деньги она дома не хранила, да и какие у нее деньги? Мелочь… Все сбережения на ремонт квартиры ушли.

– Нынче и пенсионеров грабят! Ничем не гнушаются… Работать не хотят, а жизнь сладкую подавай! Чтобы и выпить, и закусить, и одеться по-модному!

Из спальни доносились рыдания молодой супруги профессора.

– Плачет… – кивала головой Александра Ивановна. – Жалко ей Никодима Петровича…

Она не упомянула Нелли, зная, какие натянутые отношения сложились у падчерицы с мачехой. И то сказать, мачеха на десяток лет моложе. Срам!

Наводя порядок в кабинете хозяина, домработница натыкалась на пустые упаковки от «средств для повышения потенции». Небось вредно столько их принимать-то. Здоровье у Никодима Петровича не ахти какое крепкое и возраст преклонный. Вот и дошел старик… Смерть дочери оказалась последней каплей. Неизвестно, оклемается или нет…

Мысль о том, что ей придется подыскивать другую работу, Александра Ивановна прогнала, как меркантильную и кощунственную.

Между тем Леонтий придумывал предлог хотя бы на некоторое время удалить прислугу из квартиры. Увольнять ее пока рано, – возможно, понадобится уход за больным отцом, и процедура похорон потребует много сил. Сашины руки лишними не будут.

Он прислушивался к внутренним ощущениям, ища в душе трагического надрыва и неизбывного горя, – и не находил. Его переполняли недоумение, стыд и злость на отца, на жену Эмму, на Нелю, на Раису, на милицейских сыщиков, которые увидели его сестру полностью раздетой, попросту говоря, голой, на соседей, приглашенных понятыми и ставших невольными свидетелями семейного позора. Он ненавидел всех за мысли, которые у них могли появиться, за предположения, которые они высказывали. Его сестра не блудница, убитая одним из ревнивых любовников! Не развратная женщина, впускающая в квартиру «мальчиков по вызову»! Если ее раздели догола, это еще не значит, что она вела распутный образ жизни…

– Саша, – произнес он строго, по-деловому. – Будь добра, съезди к моей жене, помоги ей по хозяйству. Это ужасное событие всех выбило из колеи. Эмма слегла с мигренью, и… словом, поезжай. Она тебе скажет, что нужно делать.

– Хорошо.

Домработница даже обрадовалась. Находиться в тягостной атмосфере профессорской квартиры было невмоготу. Молодая хозяйка закрылась у себя, Леонтий Никодимович рвет и мечет, хозяин в больнице, а она слоняется из угла в угол, как неприкаянная. У самой голова разболелась и сердце жмет. Кто бы мог подумать, что Нелли убьют? И какая ужасная ее постигла смерть!

Едва за домработницей захлопнулась дверь, как Леонтий подошел к спальне и прислушался. Рыдания смолки.

– Спектакль окончен, дорогая мачеха? – злобно спросил он. – Сашу я отправил, так что разыгрывать драму больше не перед кем. Выходи!

Ему казалось, он слышит тихое прерывистое дыхание Раисы, которая затаилась в спальне. Интересно, что она там делает? Лежит? Сидит? Ходит кругами?

– Не заставляй меня ломать дверь… Открывай! – Он приник к двери и, сцепив зубы, говорил в щелку: – Открывай! Черт бы тебя побрал!

– Убирайся, Леонтий, или я вызову милицию…

– Вызывай! Я скажу им, что это ты убила Нелю! Где ты была сегодня утром? Отец уехал, а ты быстренько собралась следом? Знала, что сестра взяла отгул? Все знали. Она хотела отдохнуть, выспаться… Теперь она будет долго спать. По твоей милости!

– Я никуда не выходила из дому…

– Врешь! Твои сапожки промокли…

– Я сбегала в булочную… потом еще погуляла на свежем воздухе…

– Кто это может подтвердить? Саша приехала к обеду, когда Нелли уже была мертва… Думаешь, тебе сойдет с рук убийство?