– А чем ее убили?

– Мраморной пепельницей. Штуковина тяжелая, с острыми углами. Похоже, жертва была знакома с убийцей, как-то же он вошел, оказался в гостиной, увидел пепельницу и решил воспользоваться ею… не по назначению.

– Или принес с собой.

– Оперативники выяснили: пепельница принадлежала убитой. Так заявил ее брат. Ракитина сама не курила, но держала пепельницу для гостей…

Борисов не спрашивал, с какой стати дочь босса интересуется убийством некой ученой дамы. Барышне нравится играть в детектива. На здоровье! Главное, чтобы она в очередной раз не попала в неприятности.

– Таким путем мы ничего не добьемся, – выпалила Астра, отключив сотовый. – Я хочу побеседовать с каждым из Ракитиных, с прислугой, с друзьями, с мужчиной, который подарил Нелли лазуритовый браслет.

Матвей покачал головой:

– Это невозможно. Они пошлют тебя подальше, и дело с концом.

– Я скажу, что действую по поручению покойной. Ее воля – закон.

На краткий миг перед ее внутренним взором возникла картина – белеющее в сумраке комнаты обнаженное тело, лежащее лицом вниз, волосы в крови, темное пятно на ковре вокруг головы…

– А если они не согласятся?

Астра развела руками и вздохнула. Тогда она придумает другой способ вызвать их на откровенность.

– Конечно, Нелли знала убийцу! – убежденно произнесла она. – Взять брелок от ключей или браслет мог только тот, кто хотя бы изредка находился рядом. Сделать это в транспорте или на работе гораздо сложнее.

– На работе можно. Люди сидят в одном помещении, заходят друг к другу… В гостях тоже проще простого стащить чужую вещицу. Особенно если народ в подпитии. Кстати, Нелли пила?

– Наверное…

– Как все или много?

– Думаю, как все. На алкоголичку она совершенно не похожа. Надо звонить Ракитиным! Леонтию или Раисе.

– Посмотри, который час!

Эмма со страдальческим выражением лица сидела в кухне.

– Саша, ты уверена, что Леонтий Никодимыч до сих пор там? Почему он трубку не берет?

Домработница, заканчивавшая гладить белье, пожала плечами:

– Когда я уходила, он оставался в квартире… с Раисой Николаевной. Она плакала, закрывшись в спальне, а он звонил по поводу похорон.

– Ах, вот как…

Александра Ивановна прослезилась. Какими бы ни были члены этой странной семьи, она к ним привыкла и по-своему привязалась. Смерть Нелли казалась ей чудовищным недоразумением.

– Бедный профессор… – пробормотала она, складывая в стопку выглаженные полотенца. – Пережить свою дочь! Такого врагу не пожелаешь.

– Как он?

– В клинике. Я хотела поехать туда, посидеть с ним, но Леонтий Никодимыч сказал, к нему не пускают.

– Что врачи говорят?

– Обнадеживают. Мол, все меры приняты…

– Знаем мы эти меры. Наколют всего подряд и умоют руки! Кто станет возиться со старым больным человеком? Вон, молодых и то лечить не хотят. Надо было тебе все-таки поехать, Саша.

– Я ж предлагала! А ваш муж накричал на меня.

Домработница шмыгала носом, и Эмма подала ей салфетку:

– Ты не обижайся. У него нервы разыгрались. Леон и Неля были очень дружны. Хоть порой и цапались, но любили друг друга. Он просто вне себя от горя, ничего толком не соображает.

– Да я понимаю… Горе-то, оно не красит…

– Что ж Раиса к мужу не поехала?

– Так Леонтий Никодимыч и ее не пустил! Сказал, нечего тебе там делать. Хочешь, мол, еще и отца со свету сжить? Добить его?

Эмма ахнула и прижала пальцы к губам.

– Точно не в себе был. Может, пошел куда? Все хлопоты теперь ему достанутся. Раиса слюни распустит и будет рыдать, как будто она тоже горюет. Ни для кого не секрет, что Неля ее недолюбливала. И мачеха платила ей тем же.

Эмма застонала и схватилась за виски. У нее болела голова. Она уже выпила вторую таблетку, но облегчения не ощутила. Виски ломило, подташнивало…

– Вы идите, лягте, – с сочувствием предложила Александра Ивановна. – Я тут сама управлюсь. А за Леонтия Никодимыча не волнуйтесь. Куда ему деться-то? Вернется.

– Боже мой! Неля убита… не могу поверить… Нет, я места себе не нахожу! Вдруг убийца и до мужа доберется?

– Да что вы такое говорите… Господь с вами!

– Я не могу сидеть и ждать! Я поеду, может, есть какие-то новости.

Мысли, одна тревожнее другой, теснились в ее уме и побуждали действовать. Она вскочила и побежала одеваться. Александра Ивановна только всплеснула руками.